Новая «Зоя»: а придет ли Сталин?

Новый фильм о подвиге «советской Жанны д`Арк» Зои Космодемьянской сложно рассматривать сам по себе, не вспомнив о фильме с тем же названием 1944 года. Разные времена, разные подходы — пожалуй, на примере этих двух картин разница особенно заметна.

Если подойти к обоим фильмам, так сказать, с линейкой, то черно-белый фильм Льва Арнштама рассказывает о подвиге и смерти Зои примерно на 17 минутах в начале и конце. Остальной час экранного времени занимает жизнь Зои Космодемьянской от самого ее рождения. Ее самой, и ее школьных товарищей — и эти юные жизни неразрывно связаны с историей страны, с ее свершениями и тревогами. От фотографии плотины Днепрогэса, которую изрезала ножницами маленькая Зоя до слез одноклассника Борьки, чей отец погиб в Испании. Наглядно видно, какой именно народ, какая жизнь и какие примеры выковали характер будущей несгибаемой героини.

Ничего этого нет в картине Максима Бриуса («Шугалей 2») по сценарию Андрея Назарова («Собибор», «Танки») и Андрея Тумаркина (на самом деле на протяжении съемок неоднократно менялись и режиссеры, и сценаристы). Вся довоенная жизнь Зои сводится к танцам в школьном актовом зале и смутному разговору о счастье («то кажется, что оно есть, то что его нет»). Мы получаем героиню Анастасии Мишиной уже полностью сформированной, причем этаким «черным ящиком». Мы почти ничего не знаем о ее жизни. Совершенно непонятно, почему она так отчаянно готова умереть за Родину. Более того, можно подумать, что она устремилась на фронт, узнав о гибели любимого парня Жени. Больше половины фильма занимают мучения Зои (первоначально фильм должен был называться «Страсти по Зое», как житие мученицы). Нам подробно, крупным планом, показывают исхлестанное ремнями, окровавленное, трясущееся от невыносимой боли тело, распухшие губы, обмороженные и изрезанные ноги.

Военный быт наскоро подготовленных диверсантов тоже дан предельно натуралистично — грязные, обмороженные руки и лица, голод, усталость, страх, попытки сдержать надсадный кашель. Словно бы авторы упорно пытаются доказать зрителю, что война — это не веселая прогулка, хотя начало зимы 1941, самое страшное время, когда немцы рвались к Москве, может представлять фоном для легкого боевика разве что кто-то совсем не учивший историю. Скорее, дело тут в антивоенных нотках, которые невозможно истребить в современном отечественном военном кино. Нам упорно внушают, что война — это плохо, страшно и бесчеловечно, причем методами, возвращающими нас к Ремарку, а отнюдь не Симонову и Бондареву. Тут яркий пример — траншея, набитая мертвецами, в которую случайно падает Зоя после первой попытки выполнить задание.

Впрочем, есть в фильме моменты более глубокие, чем изображение физических страданий, и поговорить о них интереснее. Например, о фигуре Сталина, показанной временами чуть ли не мистически. Сталин в начале картины то ли всерьез переживает о будущих жертвах своего приказа сжигать крестьянские избы, где расквартированы немецкие войска, то ли проверяет своих соратников. В итоге он делает вывод: «Как бы я ни поступил, все равно проклянут». И это, пожалуй, первый в постсоветском кино отход от образа безжалостного тирана, равнодушно «закидывавшего трупами» немецкую военную машину. Тут есть достаточно пищи для размышлений о тяжелой доле правителя и о политике, особенно в военное время, в которой очень редко случаются полностью чистые, правильные и гуманные варианты, куда больше грязных и страшных.

Сталин, лично явившийся посмотреть в глаза выпускникам краткосрочных диверсионных курсов, момент не особо достоверный. Более того, он неприятно напоминает известные документальные кадры встречи Адольфа Гитлера с фольксштурмовцами в 45-м. Непонятно, зачем была нужна такая параллель. Хотя фактически положение советских войск под Москвой в 41-м было ничуть не лучше положения немцев под Берлином в последние дни войны, прямые, чуть ли не зеркальные сопоставления вряд ли можно чем-то оправдать.

Ну, и совсем легендарным является момент, когда Сталин уезжает обратно в Кремль с вокзала, откуда его должны были отправить в эвакуацию, увидев внутренним взором Зою и каким-то образом узнав, что она «вытерпела всё». Можно было улыбнуться такому наивному мифотворчеству, но здесь есть своя правда. Зоя — не просто девушка-героиня, это образ всех сражающихся и гибнущих на фронтах людей, перед подвигом которых невыносимо стыдно было бы спасовать их вождю. «Едем на пост, в Кремль», — говорит Сталин секретарю и шоферу, и это прямая отсылка к моменту из старого фильма, когда Зоя, на вопрос фашиста, где сейчас Сталин, отвечает: «На посту».

Вообще Сталина в фильме непривычно много и показан он если не комплиментарно, то совершенно без демонизации, к которой все уже привыкли за более чем 30 лет. Но вот кроме Иосифа Виссарионовича в картине нет практически ничего советского, никаких элементов идеологии, если не считать кривоватых серпов и молотов, некстати натыканных тут и там в школьном актовом зале, да и непременных портретов Ленина и Сталина. Неизвестно, что вырастило героев, в том числе Зою. Да и сам Сталин совершенно внеидеологичен.

К тому же авторы подчеркивают разношерстность не только советского народа в целом (например, среди деревенских жителей одни проклинают, другие жалеют Зою, оказывая ей последние почести как мученице, а кое-кто мечтает, чтобы немцы поскорее взяли Москву и началась мирная жизнь), но и советской молодежи. Так, они вводят наряду с несгибаемой Зоей предателя Клубкова (такой человек действительно был в отряде и дал подписку о сотрудничестве с Абвером, но, как считают некоторые историки, мог сделать это только чтобы вернуться к своим). Клубков ломается не сразу, но потом, сдавшись, начинает убеждать Зою «не валять дурака» и выбрать жизнь, ведь они еще так молоды, он, Клубков, например, мечтает строить дома, города. Он спрашивает Зою, за что она собирается умереть. Та перечисляет обычные и понятные человеческие вещи из довоенной жизни и достойное будущее для молодежи — например, такое, о каком мечтает Клубков, наполненное творчеством. Ничего от коммунистической идеологии нет и здесь.

Небезынтересно противостояние Зои и немецкого офицера Зоммера, впечатляюще сыгранного австрийским актером Вольфгангом Черни. Это убежденный нацист, считающий себя сверхчеловеком. Сверхчеловеком, в отличие от труса Клубкова, он считает и Зою, и предлагает ей, так сказать, «перейти на Темную сторону» и быть с ним рядом. Он какое-то время надеется, что она согласится и не сразу отдает ее на поругание солдатне. Сомнительно, мог ли в самом деле убежденный сторонник расовой теории отнестись к русской девушке как к равной. Скорее он объяснил бы ее стойкость тем, что «у унтерменшей другая физиология», как один из немецких солдат, «будущий хирург», который пытался заживо препарировать Зое ступню. Так или иначе момент оказался смазанным. Не страшись авторы, как огня, разговора о коммунизме, они могли бы дать хотя бы затравку для размышления о принципиальной разнице фашизма и коммунизма — первый пытался вырастить «сверхчеловека», другой же — Человека с большой буквы, «настоящего человека». Этим они могли бы сделать брешь в популярной пропаганде о том, что обе эти идеологии одинаково антигуманны и заодно искупить тот ляп, о котором уже было сказано. Но, как водится, не вышло. Зоя — героиня просто потому что она вот такая особенная девушка и очень сильно верит в Сталина: «Не бойтесь, товарищи! Сталин придет!» кричит она, стоя под виселицей с петлей на шее.

В итоге получился довольно яркий, эмоционально шокирующий, но внутренне пустоватый продукт, к тому же проникнутый духом патернализма. Деревенские жители, кроме одного мальчонки, выглядят овечьим стадом, герои же уповают на вождя (то есть, опять же, на пастуха). Вероятно, так же уповать на вождя, а не опираться на каркас упорядоченных внутренних убеждений предлагается и современной молодежи, которой адресован фильм с рейтингом 12+. С таким воспитательным посылом нашей элиты (а «Зоя» является любимым детищем Владимира Мединского), с таким страхом перед показом позитивных сторон советской жизни и коммунистической «красной веры», можно только надеяться, что нашему народу подольше не придется всерьез и вдолгую воевать. Потому что никто не придет и не спасет тех, кто не знает, ради какого большого Смысла живет и, если что, будет умирать. Впрочем, если вспомнить ту невероятную бредовую грязь, которую лили на героиню фильма в годы перестройки, то и этот фильм можно счесть шагом вперед. Просто шагать вперед уже давно пора гораздо шире.