Курган, 9 мая, 2015, 08:43 — ИА Регнум. Как внук ветерана и как журналист сегодня я понимаю, чего не сделал, пожалуй, самого главного в жизни. Не записал на диктофон своего деда Михаила Николаевича Выползова, который в мае 45-го брал рейхстаг, а через месяц чеканил шаг по Красной площади на первом Параде Победы. В середине 90-х годов, когда дедушка ещё был жив, я уже работал в курганской «Субботней газете», мечтая взять «эксклюзивные» интервью у заезжих звёзд. А всё было рядом — в селе Половинном, только через озеро перейти.

М.Н. Выползов (в центре) в городе Айххорст, что 50 км от Берлина. Весна 45-го

…Деда нет уже больше двадцати лет. В этом году, когда мир празднует 70-летие Великой Победы, наша семья отмечает ещё один юбилей. В 2015 году Выползову Михаилу Николаевичу исполнилось бы 100 лет. Материал, который вы сейчас прочтёте — моя сегодняшняя попытка «взять» интервью у деда на основе его переписки с фронтовыми друзьями, воспоминаний родных и рассекреченных данных Минобороны.

Для нас герои Великой Отечественной живы.

Деда Миша, сколько тебе было лет, когда ты пошёл на фронт?

Двадцать шесть. Мобилизовали в первый месяц войны — в июне 41-го. Я комбайнёром в Половинном работал, только с армии пришёл. Но так-то обстрелянный уже был воробей. В армии я служил на Дальнем Востоке в 687-м пограничном полку, и, по-моему, в августе 1938 года мы уже понюхали пороху, повоевав с японцами у озера Хасан. Известная заваруха была. Но спустя три-четыре года — сначала под Курском, а затем при форсировании Дона — я вспоминал Хасанские бои как игру «Зарница».

Говорят, ты отчаянным был до войны?

А кто тогда не был отчаянным. Жизнь заставляла постоять за себя. Суди сам, я закончил всего 4 класса высшеначальной школы, причём в первый класс пошёл, когда мне стукнуло уже девять лет.

А почему всего четыре класса?

Так потому что пятый класс в Половинном только в 1929 году «ввели». А в 29-м, когда мне было пятнадцать лет, я уже на курсах штукатуров в Усть-Уйке учился. И через год пошёл Магнитку поднимать. Был штукатуром 5-го строительного участка! В Магнитогорске как раз началось строительство Социалистического города. Знаю, что сегодня Соцгород включён в учебники по архитектуре как пример советской градостроительной мысли в первые пятилетки. Можно сказать, что ваш дед, тогда — юный штукатур, приложил к этому руку. Посёлок даже эксперты ЮНЕСКО посещают. Ну и ещё я застал само рождение Магнитки! Это произошло 1 февраля 1932 года, когда был получен первый чугун.

Давай вернёмся к Великой Отечественной войне.

Итак, из Приморья я демобилизовался и вернулся в Половинное к началу 1940 года. Всего год мирной жизни пожил. Даже жениться не успел (улыбается). Из десяти моих братьев и сестёр на фронт ушли семеро. И я в их числе. Сначала меня включили в состав 17-го запасного полка связи, что в Чебаркуле. 20 августа принял военную присягу. И пошло-поехало.

Кем ты служил?

Войну я закончил командиром отделения разведки 58-й отдельной гвардейской роты химзащиты 52-й гвардейской стрелковой дивизии Третьей Ударной армии Второго Белорусского фронта. Чаще всего мы занимались постановкой дымовых завес и маскировкой крупных объектов. «Химики» в общем.

Мой папа — твой сын — рассказывал, как в детстве спрашивал, сколько ты убил немецко-фашистских захватчиков. И ты говорил, что ни одного. Наверное, жалел детей?

Понимаешь, война — это очень страшно. Когда ты уничтожаешь врагов, ты всё равно совершаешь убийства людей. И говорить, «сколько ты убил фрицев», это значит заниматься никчемным бахвальством. Не должны дети этого знать.

Но всё же боевые награды не дают за отсидку в окопах…

Хорошо, расскажу одну историю, за которую начхимслужбы гвардии капитан Малахов представил меня к ордену Красной Звезды, но штабисты распорядились иначе, и в конечном итоге меня наградили медалью «За отвагу». Дело было 27 июля 44-го на псковской земле. Моя разведгруппа захватила образцы немецкого химоружия и возвращалась в расположение. И вдруг южнее деревни Мельницы нас засекли фашисты. Мы вступили в бой и отстреливались, пока не подоспели наши стрелки. На моём счету в том бою — 5 гитлеровцев.

Особая гордость нашей большой семьи — твоё участие в Параде Победы 24 июня 1945 года в Москве. Как ты оказался в столице нашей Родины?

Это действительно подарок судьбы. Причина, по которой я попал на Красную площадь, называется одним словом — посчастливилось. Дело в том, что в сводные полки для победного парада солдат отбирали по жёстким критериям. Прежде всего, это внешний облик воина-победителя (рост не менее 170 см — тут я «подходил»). Но, несомненно, учитывались военные заслуги. После войны я читал мемуары генерал-лейтенанта Ивана Рослого — по своему росту он соответствовал фамилии (улыбается). Он командовал тем самым сводным полком, куда я вошёл: «В конце директивы подчеркивалось, что командиры частей и соединений обязаны выделить в состав полка солдат и офицеров, наиболее отличившихся в боях за Берлин. Вскоре на сборный пункт стали прибывать лучшие из лучших: Герои Советского Союза, кавалеры ордена Славы трёх степеней, воины, удостоенные других высоких наград…». Всего же по Красной площади прошла 31 тысяча рядовых и сержантов, а медалью «За взятие Берлина» было награждено более 1 млн красноармейцев. Вот и представь, какая была «конкуренция». Но, несомненно, на Парад Победы я попал, потому что был козинцем.

Козинцем? Это как понимать?

Нашей 52-й гвардейской стрелковой дивизией командовал легендарный человек — генерал-майор Нестор Козин. Именно наша дивизия первой ворвалась в Берлин! За десять дней — с 22 апреля по 2 мая — мы прогрызали оборону немцев, прорываясь в центр города. За эти дни в уличных боях прошли километров двадцать берлинских «штрассе» и первыми штурмовали рейхстаг!

А ты там расписался?

Ну, а как! Как говорится, все писали и я писал. Обычным углём вывел свою фамилию. Но эти художества были не сразу. Других забот хватало. Наши стрелки только пленных гитлеровцев захватили больше, чем самих бойцов в составе дивизии. При этом мы потеряли убитыми 439 человек. Согласись, такое число потерь не выглядит внушительным на фоне упорнейшего сопротивления фашистов в своём главном логове. За это мы благодарили только генерала Козина. Он берёг солдата, воюя по завету Суворова — не числом, а умением.

Так вот, за Берлинскую операцию генерал-майор Козин получил Звезду Героя Советского Союза и право набрать сводный полк Второго Белорусского фронта и командовать им на Параде Победы на Красной площади. Уже после войны Нестор Дмитриевич написал мемуары «Гвардейцы в боях», где отразил этот момент: «Читатель легко поймёт моё состояние, мои чувства, которые я испытывал после такого сообщения, — быть участником Парада Победы в Москве на Красной площади! От каждого фронта и флота на парад посылалось по одному сводному полку, в который включались герои из героев. По одному полку от фронта! Это совсем немного. Ведь героев, бесстрашных и смелых воинов, были тысячи, десятки тысяч. И тем выше была честь быть участником этого исторического торжества».

По поводу Козина на фронте ходили легенды о его военной хитрости. Даже сам Жуков говорил: «Что ни пекло, там и Козин». Вы сталкивались с козинской смекалкой?

Ещё бы! Очень яркий эпизод произошёл у станицы Распопинской под Сталинградом, где засели румыны, которые воевали на стороне Гитлера. Наши танкисты отошли далеко на юг, и возникла опасность, что румыны накроют нашу дивизию, без поддержки танков-то. И Козин решил убедить румын, что бронетехника никуда не ушла. Ночью он приказал снять с двух десятков тягачей глушители, чтобы моторы ревели, как у Т-34! Затем к этим ЗИСам мы прицепили пушки и давай палить. А, и ещё на машинах мы установили обыкновенные карманные фонарики, свет которых румыны приняли в темноте за габаритные огни танков. Решив, что сопротивление бесполезно, румыны сдались. Когда мы увидели, сколько их сдалось, то не поверили глазам. Порядка 30 тысяч человек — остатки всей 3-й румынской армии!

Мой фронтовой друг Карл Нилендер спустя много лет вспоминал эту историю: «Михаил Николаевич! Хочу немножко вспомнить, когда нас в окопы послали на высоту 163,3 восточней Распопинской против румын, их потом оказалось 27 тысяч. Наше наступление началось 19 ноября 1942 года. Распопинская группировка румын в составе 4-го и 5-го армейских корпусов была окружена и, хорошо помню, начались парламентские переговоры об условиях капитуляции. Когда парламентёры на мотоцикле вернулись и в 23 часа 30 минут 23 ноября началась ракетная война, а мы стояли друг от друга и устроили коридор, по которому проходили румыны. Это была первая большая Победа!» За эту блестяще проведённую операцию Козину присвоили звание генерал-майора и вручили орден Суворова.

Смекалка всем помогала. Помню такой случай, уже в Германии по весне. Моя группа выдвинулась на разведку. Мы пробирались по лесу, уже зеленевшему, и вдруг вдалеке неожиданно вспорхнули грачи. Сразу стало ясно, что их кто-то спугнул. Так немцев мы и вычислили.

С Козиным после войны не суждено было встретиться?

К сожалению, не вышло. Хотя, как потом выяснилось, проживал он не так уж и далеко от Курганской области — в Барнауле. Но раньше сложно было с поисками. Надо было посылать запросы в военкоматы, ждать годами. И я, прежде всего, искал своих однополчан. Например, двадцать два года потратил на поиск Карла Нилендера, моего хорошего эстонского друга.

Но память о Несторе Дмитриевиче Козине я, конечно, сохранил. Это на самом деле удивительный человек. Немногие в России знают, что именно Козину целые поколения школьников обязаны военной игре «Зарница». Он её «сочинил» и продвигал, когда после войны продолжил служить в Советской Армии. Но самое замечательное это то, что в честь нашего отца-командира селекционеры из Горно-Алтайска назвали новый сорт смородины — сверхраннего срока созревания и высокой урожайности. Он так и называется — Нестор Козин.

Ты упомянул фронтового товарища Карла Нилендера. А как ты с ним сдружился?

О, это была романтическая история. Он меня откопал из завала после того, как фашистский танк хорошенько отутюжил мой окоп под Курском. Этот танк по несколько раз разворачивался надо мной, утрамбовывая меня под землю. Карл видел это и после того, как танк пошёл дальше, кинулся и отрыл меня. Если бы не он, никто бы меня не нашёл. Считай, уже в могилке лежу (смеётся). Сообщили бы родным, что пропал без вести.

Карл тоже дошёл до Берлина?

Да, мы шли плечо к плечу. Даже орденами награждены за один подвиг.

Расскажи!

Дело было 25 апреля 1945 года в районе железнодорожного моста уже в городской черте Берлина. Я командовал группой дымовиков, в составе которой был и Нилендер. Нам поставили задачу по задымлению перекрёстка дороги, чтобы под прикрытием дыма пехота смогла выйти к вражеской обороне и измотать её. Нилендер под шквальным огнём фашистов создал дымовую завесу, благодаря которой наши стрелки успешно атаковали. Затем мы ворвались в дом, откуда вёлся пулемётный огонь по пехоте, и перестреляли фашистских гадов, взяв в плен 12 немцев, один из которых — офицер. За это дело меня наградили орденом Красной Звезды, а Карла — орденом Славы III степени. Для нас обоих было очень символично, что к орденам представили 2 мая 1945 года — в день, когда взвилось знамя Победы над рейхстагом!