Александр Горбаруков ИА REGNUM
Rolling Stones на Кубе

Изменения в Бразилии, равно как и сдвиг политических сил в Латинской Америке вправо — изменения, которые вполне могут оказаться «сейсмическими». Левую тенденцию начала XXI века некоторые аналитики называли «розовая волна» — бренд левого латиноамериканского популизма, воплощенного покойным венесуэльским лидером Уго Чавесом. Его влияние в регионе финансировалось за счет бума мировых цен на нефть, а также прорыва Китая к ресурсам, рынкам и союзникам в Латинской Америке. (Китай стал главным кредитором Венесуэлы, предоставив стране примерно 45 миллиардов долларов). Другим фактором была необычная степень американского невнимания к региону во времена Джорджа Буша мл. — администрация отвлекалась на «войну с террором» и конфликты в Ираке и Афганистане. Но, начиная со смерти Чавеса, в марте 2013 года, динамика стала меняться. Падение цен на нефть, а также постепенное замедление экономики Китая, означало снижение доходов для добывающих отраслей экспортно-ориентированных стран Латинской Америки. Коррупция и бесхозяйственность долго маскировались за счет этих дополнительных денег, и скоро выплыли наружу, благодаря глубоким хроническим проблемам — наиболее очевидными они стали в таких странах как Венесуэла, Бразилия и Аргентина. Розовый прилив быстро отступил.

«Отлив начался в Аргентине в ноябре прошлого года с победы на выборах Маурисио Макри — проамериканского апологета свободного рынка над преемником уходящего президента Кристины Киршнер. Закончился тринадцатилетний период «левосторонней» широкой коалиции Киршнер и ее покойного мужа-предшественника Нестора Киршнера. Через три года после смерти Чавеса «социалистическая» Венесуэла оказалась практически на пороге бедности, со страшными ценами на продукты питания и энергоносители, дефицитом и грабежами. Оппозиция собирает подписи для проведения референдума об отзыве преемника Чавеса — неуклюжего и напыщенного Николаса Мадуро. Один высокопоставленный правительственный американский чиновник сказал мне, что падение венесуэльского правительства, скорее всего, «вопрос не если, а когда», — пишет журналист издания NewRepublic. «Мадуро уже отказался делать какие-либо политические уступки, настаивая на том, что его срок заканчивается только в 2019-ом году. Что касается дефицита страны, Мадуро недавно заявил, что у него есть «план», но это кажется маловероятным.

В Боливии, тем временем, левый лидер Эво Моралес, который находится на посту с 2006 года, едва не проиграл на референдуме, который был рассчитан на продление срока президентских полномочий, что позволило бы ему баллотироваться на четвертый срок. При нынешнем уровне популярности, Моралес будет вынужден уйти в отставку после того, как пройдут выборы в 2019 году», — пишет NewRepublic.

Изменения идут по всему региону. В декабре 2014 года президент Обама и Кастро объявили о восстановлении дипломатических отношений между Кубой и США, и поток американских туристов и бизнесменов ринулся на Кубу в надежде выгодно инвестировать деньги. А в Колумбии «Марксистское восстание» сворачивается последним в полушарии, так как партизаны FARC и правительство пришли к выводу о необходимости заключить мирное соглашение, которое поставит точку в пятидесятилетней гражданской войне.

«Даже в Чили — где, пожалуй, лучшая экономика в регионе — все по-прежнему зависит от экспорта меди, а рейтинг одобрения г-жи президента Мишель Бачелет снизился до беспрецедентно низкого уровня, угрожая ее амбициозной программе конституционных и образовательных реформ. Добавьте к этому коррупционные скандалы с участием ее сына, слабые места в правящей левоцентристской коалиции… Возвращение вправо на президентских выборах 2017 года кажется очень вероятным», — высказывает предположение издание TheGlobeandMail.

«Когда я спросил Кассио Луиселли, бывшего мексиканского дипломата, что он думает об этом, тот мгновенно ответил: «Это конец кубинского проекта в полушарии». На недавней конференции в Нью-Йорке, известный левак — писатель Игнасио Рамоне, редактор испанского издания Le Monde, дипломат и биограф Чавеса и Фиделя Кастро, повторил эту же идею: «Возможно, исторический цикл революции заканчивается, и сейчас важно просто хорошее управление».

Если «розовый прилив» закончился, что придет на его место? Луиселли говорит, что надеется, что тенденция идет к социальной демократии. Несмотря на хаос в Венесуэле и Бразилии, а также наркотеррор, охвативший Мексику и почти всю Центральную Америку, он явно выразил оптимизм по поводу будущего этого крупного региона. «Среднего класса теперь там больше, чем раньше, и гражданское общество сильнее, хотя еще предстоит установить верховенство закона», — сказал он. «Переворотов больше не будет, ибо все вопли о них поутихли. Дни Пиночета закончились, и традиция «виктимизации Латинской Америки» должна быть приостановлена. Левые должны расти и брать ответственность за свои действия. Есть люди, которые обвиняют США в «перевороте» против Дилмы. Но это просто не соответствует действительности, и говорить так — нечестно по отношению к Бразилии. Это большая страна, и она должна найти свой путь, сделать свой выбор и свои собственные ошибки».

«Многие бизнесмены считают, что сейчас самое время вкладывать средства в Бразилию. Цены на аренду низкие — самое время инвестировать», — пишет TheNewYorker.

«Латинская Америка качнулась влево», — объявляло в 2006 году Associated Press, перечисляя одну за другой победы на выборах левых кандидатов. «Начало двадцать первого века было рассветом новой эры в Южной Америке, момент беспрецедентной политической трансформации — «не красного, но розового прилива», — пишет Ларри Роттер из The New York Times. В период между 1999 и 2008 годами левые и левоцентристские лидеры заняли посты в Венесуэле, Чили, Бразилии, Аргентине, Уругвае, Боливии, Эквадоре и Парагвае. В то время как весь мир сотрясали экономические последствия финансового кризиса 2008-ого года, Южная Америка была сильна. «Почему левые продолжают выигрывать?», — в 2009-ом году The Guardian описало континент как «самый демократичный» и упоминало высокий экономический рост.

Левые правительства выдвигали на передний план социальную справедливость и отреклись от так называемого «Вашингтонского консенсуса»: неолиберального рецепта приватизации и открытых рынков. Поворот влево в начале века предвещал новые возможности. По мнению левых лидеров, необходимо было создать «контргегемонистские» альянсы и освободить регион от гнета США.

Сегодня картина радикально отличается от тех радужных дней. Многие американские эксперты, потирая руки, утверждают, что «розовая глава» в политической и социальной истории Южной Америки близится к концу. Согласно отчету 2015 года чилийского филиала статистической компании «Latinobarometro», Латинская Америка находится на одном из самых низких мест по удовлетворенности качеством демократии в мире. Правительственные рейтинги упали очень резко по всему континенту за последние годы.

В The New York Times в прошлом месяце, Хорхе Кастаньеда, политолог и бывший министр иностранных дел Мексики, объявил о смерти левого курса. А Патрик Ибер, историк в Университете штата Техас в Эль-Пасо в интервью газете говорит:"Лидеры, которые описаны другими как народники, таковыми себя не считают; они обычно говорят о «социализме двадцать первого века» или что-то подобное в этом духе».

Когда промарксистские движения утратили «советский запал», Кастанеда наметил новые возможные курсы. Он определил «два левых движения» в Латинской Америке. Одно из них, по его мнению, разделяло стремления и ценности социал-демократов Европы, хотело, чтобы «государство всеобщего благосостояния» принимало логику рынка, сторонилось идей революционного изменения и хотело бы заключить мир с США во славу глобализации. Другое, по словам Кастанеды, — это популистское движение левых, чья риторика отдает национализмом. Они «любят власть больше, чем демократию» и используют антиимпериалистическую риторику, как «сборник пьес в международных делах». Чавес стал, по мнению Кастанеды, стандартным носителем «неправильной идеологии левых».

И хотя политическая жизнь слишком разнообразна, чтобы вписываться в аккуратные границы определенной дихотомии, но один цикл управления популистов подходит к концу, и разочарования левыми лидерами достигло пика — это факт. «Левые потеряли больше, чем выиграли правые», — говорит Ранан Рейн, профессор истории Латинской Америки и вице-президент Тель-Авивского университета. «Это не Макри стал настолько популярным», — объясняет Рейн появление нового президента Аргентины, «просто его предшественники, Киршнеры, уничтожили перонизм» — национальное движение рабочего класса Аргентины. К старому возврата нет. И левая идея больше не пользуется поддержкой большинства. Как и другие лидеры в регионе, Киршнеры проводили простую «перераспределительную» политику, основанную на предположении о том, что государство должно просто справедливо поделить национальный пирог. Но Аргентина и ее соседи — глубоко неравноправные общества. В прошлом месяце в докладе Экономической комиссии по Латинской Америке и Карибскому бассейну показано до какой степени (после уплаты налогов) доходит неравенство в Латинской Америке, в отличие от Европы или даже США, где налоги, наоборот, призваны уменьшить неравенство. Правительства «розовых приливов» работали, чтобы исправить это положение. Не задействовав экономические процессы, они восстановили средний уровень жизни, оспаривая привилегии элиты», — пишет издание TheNewRepublic.

Президент Боливии Эво Моралес — первый президент-представитель коренного населения страны — провел свою инаугурационную церемонию на доколумбовых руинах Тиауанако, изображая национальную традицию преемственности власти и связь с культурами коренных народов. Это не та модель — не старая либеральная демократия, здесь граждане голосовали раз в четыре года и не влияли на то, как реально формируется политика», — говорит Рейн. «Это заманчивый популизм, он мог вызвать демократизационные импульсы», — добавляет он. «Но мы знаем, что он — уже часть истории».

Успех президента Кристины Фернандес де Киршнер, как и других, зависел от постоянной мобилизации общественной поддержки основанной на противостоянии врагам, как реальным, так и воображаемым. Популисты делят гражданское население на «народ» и группу, которая выходит за пределы этой прослойки — элиту, которая несет ответственность за проблемы страны, часто с участием иностранцев. Это явление может исходить и справа, и слева. Киршнер сделала именно это — выстроила политическую и социальную жизнь по принципу манихейской борьбы, столкнув друг с другом «народ» и «антинарод».

Хериберто Мураро, аргентинский социолог, подвел итоги состояния общества, выступая на BBC он сказал: «Наше общество разделено между теми, кто ненавидит президента, теми, кто любит ее, и теми, кто в середине — кому надоела поляризация. «Киршнер — всего лишь один из примеров на континенте, наводненном харизматичными лидерами».

Левые были популярны до тех пор, пока раздавали возвышенные обещания. Розовая волна совпала с глобальным сырьевым бумом. Резкий рост цен на сырье благоприятствовал лидерам в Кито, Бразилии, и особенно в Буэнос-Айресе. Китай наполнил казну этих стран, поставляя наличные деньги для прогрессивных программ. В Бразилии, где президент Луис Инасиу Лула да Силва инициировал кампанию «Нулевой голод» помогая наиболее обездоленным, показатели «развития человеческого потенциала страны» выросли во время обоих его сроков пребывания в должности в два раза. Самый сильный и популярный президент Бразилии оставил 80% рейтинги одобрения. В то время этатистские меры принесли стране реальные результаты. Теперь наследие бывшего президента Лулы под угрозой.

Проблема не столько в том, что социальные субсидии были «подарками» или формой патронажа, и «перераспределительная» политика наглядно изменила жизни миллионов людей по всей Южной Америке. Проблема заключается в том, что деньги кончились и не было никакого плана, что делать в этом случае. Благородные намерения уступили место неэффективности и коррупции. После того, как цены на сырьевые товары упали, а экономика Китая «остыла», Латинская Америка оказалась сброшенной с коня. «Они пренебрегли инвестированием в качество образования, науки, техники и инновациями», — пишет для The Miami Herald Андрес Оппенгеймер. Шокирующие результаты отчета в августе 2015 года мексиканского издания «Эль Финансьеро» иллюстрируют подавляющую зависимость региона от экспорта сырьевых товаров. Венесуэла не производит практически ничего, кроме нефти, железа и алюминия — сырье составляет 98% от общего объема экспорта страны. В Эквадоре на сырьё и сельскохозяйственные товары приходится 86% экспорта, большая часть из которых — нефть, бананы и цветы. В Боливии 72% экспорта приходится на нефть, медь и цинк. В Аргентине почти 70% экспортных поступлений также приходится на сырьевые товары — в основном на соевые бобы. Несмотря на сверхдоходы, за счет которых можно было бы финансировать инновации и обеспечить будущее социальной политики, народ так и остался обязан своим внезапным процветанием колебаниям мировых цен на несколько основных сырьевых товаров.

После того как иллюзия устойчивости была утрачена в сознании избирателей, перспективы левых испарились. С опустошением резервов и началом инфляции, администрация Киршнер начала наказание экономистов, которые хоть как-то пытались с этим бороться. В 2013 году она отличилась тем, что стала первым мировым лидером, который получил порицания исполнительного совета МВФ за «не предоставление точных данных по инфляции и экономическому росту в стране». Такие группы, как Oxford Economics и ряд других экономистов подтверждают фиктивность данных. Через несколько дней после того как Макри выиграл выборы, директор неправительственной статистической организации «Latinobarometro» Марта Лагос заявила The Wall Street Journal: «Когда нет денег, нет и популизма».

Киршнеры потеряли доверие общественности, но это не только аргентинский феномен, он распространяется и на Венесуэлу, Эквадор, Боливию и Бразилию. Поворот вправо вполне логично последовал за отказом от левого популизма. Во всяком случае, Макри удалось привлечь поддержку, представляя себя в качестве умеренного технократа с прагматичным подходом к политике. В преддверии выборов в Аргентине, опросы общественного мнения подтвердили, что почти 50% респондентов предпочли бы «преемственность и изменения». Умеренность, как лозунг кампании, стала популярной после того, как была принята в качестве стратегии левым кандидатом Даниэлем Сиоли, преемником подобранным Киршнер. Его заверениями в «преемственности с изменениями» не удалось убедить избирателей — они видели в нем больше первого и меньше последнего. Старые категории-клише о «левых и правых» перестали иметь смысл, так как неэффективность управления и коррупция сохранялись повсеместно.

Некоторые аналитики уверенны, что хоронить левый популизм в Латинской Америке рано. Он вполне может возродиться, и, возможно, точно таким же образом. Аргентина, например, более поляризована, чем когда-либо, она погрязла в коррупционных скандалах, которые еще не понятно, куда приведут. Экономический прогноз региона мрачен «до тех пор, пока социальный разрыв настолько огромен», — говорит Рейн Кастанеда. Возможно «средний и нижний средний класс будет создавать мульти-классовые союзы против элит».

Решение, которое предлагает Кастанеда заключается в том, что латиноамериканские левые должны перестроиться по образцу западноевропейских социал-демократических партий, и столетия колониального господства в регионе здесь ни при чем. Существует другой пример — в самом регионе. У крошечного Уругвая, с населением в 3−4 миллиона человек, нет «лидеров-мессий». Напротив, его скромный бывший президент Хосе Мухика «Пепе», внедрил прозрачную модель государственного управления — маленькая страна в Латинской Америке наименее коррумпирована, согласно Transparency International. Кроме того, Уругвай стал мировым лидером в области возобновляемых источников энергии. Там нет «социальных боевиков», выкрикивающих лозунги на площадях Монтевидео. Но, в отличие от своих соседей, путь, по которому пошел Уругвай, — это путь социального роста, он оказался весьма успешным, мирным и объединяющим. Коалиция левоцентристских партий, которая управляла с 2004 года Уругваем, в настоящее время сталкивается со встречными «экономическими ветрами», вызванными спадом в Бразилии и Аргентине, куда страна продавала большую часть своего экспорта. До сих пор президент Табаре Васкес, который пребывает на посту второй срок (уругвайский закон запрещает дальнейшие перевыборы), судя по всему, предпочел прагматизм политической ангажированности. Южноамериканским прогрессистам не обязательно оглядываться на Европу, примером может служить страна их собственного континента», — пишет TheNewRepublic.