Получит ли Польша от НАТО Царь-пушку и Царь-колокол?

В Бухаресте на днях прошел «мини-саммит НАТО». Потому «мини», что в нем приняли участие лишь представители стран Центральной и Восточной Европы — Польша и Румыния в статусе организаторов, а также Болгария, Эстония, Латвия, Литва, Словакия, Венгрия и Чехия. В румынскую столицу прилетели президенты всех стран за исключением чешского президента Милоша Земана, который сослался на то, у него есть важные дела в своей стране, поэтому Прагу представлял спикер палаты депутатов Ян Хамачек. По итогам «мини-саммита» была принята декларация об укреплении военного сотрудничества. Как подчеркивает Международная служба Польского радио, — «в ответ на аннексию Крыма». В ней сообщается, что страны — участницы встречи объединят свои усилия для обеспечения «постоянного военного присутствия» в восточной части Европы, а также заявлено о необходимости укрепления сотрудничества НАТО с Евросоюзом. Президенты выразили надежду, что во время «большого саммита» стран Североатлантического альянса, который должен пройти в июле 2016 года в Варшаве, будут приняты решения о новых гарантиях безопасности. Для стран Центральной и Восточной Европы это должно означать «больше войск, больше инфраструктуры, больше совместных учений и больше сотрудничества между армиями». Бухарестская декларация открыта для подписания другими участниками, на что, в частности, рассчитывает польский президент Анджей Дуда.

Встрече в румынской столице в Польше было придано определенное значение. Её комментировал и сам Дуда, и недавно назначенный им глава Бюро национальной безопасности (BBN) Павел Солох. Из их слов складывалось впечатление, что это мероприятие стало важным событием, причем не только для его участников. Как отметил в беседе с журналистами Солох, страны, принявшие участие в «мини-саммите» в Бухаресте, подчеркнули сходство не только между собой, но и всеми членами альянса, «важно, что мы не отдельная группа, которая имеет свои собственные специфические интересы: только показав нашу, восточного фланга, перспективу, мы сработаем в единстве с другими странами НАТО».

Однако это вызывает сомнение. Начнем, во-первых, с того, что термин «восточный фланг» Североатлантического альянса выглядит скорее творением публицистическим, чем введенным в оборот документально. В контексте событий на Украине и последовавшей там гражданской войны, воссоединения Крыма с Россией, о нем заговорили в 2014 году. Между тем, если посмотреть на Итоговую декларацию саммита НАТО в Уэльсе от 5 сентября 2014 года (приведенную на сайте BBN), то понятие «восточный фланг» там отсутствует. Лишь в пункте 7 указывается, что «средства обеспечения безопасности включают в себя постоянное присутствие в воздухе, на суше и на море, а также значительные военные учения в восточной части альянса — в обоих случаях на принципах ротации. Они гарантируют выполнение основных требований по обеспечению безопасности и сдерживания, а также обеспечивают гибкий и соразмерный масштабам ответ на изменяющуюся ситуацию в сфере безопасности». Термин «фланг» при этом появляется в пункте 56, но касается он другого направления: «На саммите в Чикаго в 2012 году мы объявили о достижении временной оперативной боеспособности ПРО в качестве первого важного шага, с функциональной точки зрения предлагая максимальный охват и используя имеющиеся ресурсы для того, чтобы защитить наше население, территорию и силы вдоль европейского южного фланга НАТО от нападений с использованием баллистических ракет».

Таким образом, можно сказать, что «восточный фланг» пока является понятием, используемым в своих целях рядом стран Центральной и Восточной Европы, многие из которых вкладывают в этот термин собственное представление об угрозах в сфере безопасности. До утверждения его на официальном уровне в НАТО должно пройти время. Поэтому, во-вторых, пока преждевременно серьезно относиться в том числе к заявлениям в Варшаве и Бухаресте о смычке «восточного» и «южного» флангов альянса, идея которой была озвучена в мае 2014 года директором американского аналитического центра Stratfor Джорджем Фридманом. Он обращался тогда к вопросу формирования новой «малой Антанты» в лице Вашингтона — Варшавы — Бухареста.

Последние две страны в этой модели должны были послужить реперными точками для воздействия через украинский фактор на Россию. США следует взять на вооружение «косвенную стратегию», указывал Фридман, то есть предоставить поддержку Польше и Румынии с минимальным проникновением в регион самого Вашингтона. Однако, как правящая на тот момент партия «Гражданская платформа» (РО), так и одержавшая недавно победу на парламентских выборах «Право и Справедливость» (PiS) выступают с противоположной позиции, настаивая на перемещении тяжелой техники, дополнительных воинских подразделений и в перспективе — строительстве постоянных баз НАТО или США на польской земле. Это не вызывает энтузиазма у Вашингтона. Даже консервативные американские военные эксперты (например, Эдвард Люттвак), по замечанию польского журнала Myśl Polska, призывают страны Центральной и Восточной Европы «построить сильную гражданскую оборону, а не надеяться на всевозможные «шпицы НАТО».

Различное понимание проблем безопасности, в-третьих, существует на уровне польско-румынских отношений и европейской повестки дня. На встрече в Бухаресте Дуда говорил о достижении понимания с румынским президентом Клаусом Йоханнисом в том, что сегодня решающее значение для «нашей части Европы» имеет развитие событий на Украине, Молдавии и в районе Черного моря, и называл Румынию стратегическим партнером Польши в регионе. Йоханнис в ответ заявил, что заботится об укреплении стратегического партнерства с Варшавой, подчеркнув, что эти две страны могут сыграть важную роль в укреплении «восточного фланга» в НАТО. Но при этом отметил, что в последние месяцы внимание общественности перекинулось от «восточного фланга» к «ситуации в Сирии и волне беженцев из Африки».

Но перекинулось не просто внимание общественности. Проблема с мигрантами является сегодня ключевой для таких стран ЕС, как Германия, Австрия, Венгрия, Франция, Словения, Хорватия. Больше всего хлопот она причиняет Берлину, а сопротивление Варшавы по вопросу распределения беженцев доставляет немалую головную боль Ангеле Меркель. И хотя нельзя сказать, что Россия ушла из поля зрения европейской прессы, немецкие и австрийские издания из двух одновременно происходящих событий — «мини-саммита» в Бухаресте и отставки румынского премьера Виктора Понты — выбрали второе, сопроводив статьи на эту тему обвинениями в коррупции в адрес правительства Румынии. Тем самым в Вене и Берлине дали понять своим «восточным соседям», как они на самом деле воспринимают их попытки привлечь к себе внимание под предлогом «российской угрозы».

До саммита НАТО в Варшаве остается восемь месяцев. Польша начинала к нему готовиться на волне всеобщего внимания к Украине, что гарантировало Варшаве место в первых рядах. Однако чем ближе к дате сбора стран альянса, тем сильнее смещается «геополитический прицел». Сирия в частности и Ближний Восток в целом занимают умы политиков и военных. Значение приобретает «южный фланг», уже обозначенный в документах, и конфигурация его может подвергнуться значительной трансформации с учетом приобретения нового качества такими регионами, как Закавказье и Центральная Азия.

Похоже, что к июлю следующего года Польша увидит и ощутит, что НАТО или США откликнутся на ее просьбы о дополнительной защите, поставив ей Царь-пушку, которая никогда не выстрелит, и Царь-колокол, который никогда не зазвонит. Формально правила игры по отношению к Варшаве будут соблюдены, после чего поляки вместе со своими соседями по Восточной и Центральной Европе смогут и дальше собираться на «мини-саммиты», чтобы рассказывать друг другу о еще одной победе в деле укрепления «европейской солидарности» — с теми в ЕС, кто всё более демонстративно считает их «партнёрами второго сорта».