Что Польша может взять от России, а Россия – от Польши
Кабинет министров Польши рассмотрел бюджет на 2016 год. С одной стороны, это внутреннее дело самих поляков, а значит брать его для сравнения, делания сравнительного анализа и выводов для российского эксперта дело не самое благодарное. Польша является членом Европейского союза, она получает субвенции из европейского бюджета, структура польской экономики качественно отличается от российской, в которой значительную часть составляет экспорт энергоносителей, в то время как Польша импортер нефти и газа. С другой стороны, знающие люди, которые к тому же прожили какое-то время в этой соседней с нами стране, а также на Украине, отмечают, что нет народа более близкого к русским, чем поляки, и наоборот. Более близкого в бытовом, повседневном плане. Даже украинцы дальше от русских, и еще дальше они от поляков. Если сравнить поляков и русских по отношению к жизни, к детям, к старикам, к друзьям, к водке, к стране, к власти — то мы одинаковы. Различаемся лишь в религиозных вопросах и в восприятии исторических и геополитических нюансов.
Поэтому польский опыт реформ и польская практика ведения дел в политике и экономике не может не представлять интерес с точки зрения российских интересов. Ведь при иных условиях мы могли бы быть как они, а они как мы. И вот как сегодня действует Варшава. Их правительство утвердило не просто проект бюджета на 2016 год, но и трехлетнюю Стратегию управления долгом государственных финансов на 2016−2019 годы. Долгосрочное проектирование — это то, что так волнует сегодня Россию, поскольку оно позволит нашей стране не просто реагировать на сиюминутные вызовы или предупреждать их, а формировать своими руками собственную реальность, самостоятельно определять сферы кризисов, зная, что мы с ними справимся. Как это делает кабинет министров Польши, заложивший на следующий год увеличение дефицита бюджета в размере 54.620.000.000 злотых, при том что расходная часть бюджета составит 351.499.236.000 злотых, а доходная — 296.879.236.000 злотых. Варшава уверена в себе и своем положении в Евросоюзе и потому закладывает доход от европейских фондов в размере 62.399.264.000 злотых, расходы в размере 71.640.528.000 злотых, планируя по европейским фондам отрицательный баланс в 9.241.264.000 злотых.
Польша готова пойти на то, что ее государственный долг в номинальном выражении увеличится на 43.600.000.000 злотых в 2015 году и 54.300.000.000 злотых в 2016 году и составит 870.400.000.000 и 924.700.000.000 злотых соответственно. А отношение долга к ВВП вырастет до 48,4%. Польша идет на это, но на что рассчитывает эта восточноевропейская страна, не имеющая богатых сырьевых ресурсов или развитой финансовой системы, позволяющей, как англичанам, стричь купоны с иностранных инвесторов? Варшава предполагает, что в следующем году она получит рост ВВП (в реальном выражении) на 3,8%, рост цен на потребительские товары и услуги — 1,7%, номинальный рост средней заработной платы в народном хозяйстве — 3,6%, рост занятости в национальной экономике — 0,8%, рост частного потребления (в номинальном выражении) — на 5,5%. При этом польское правительство запланировало увеличить более чем
Несмотря на то, что Польша знакома нам по «шоковой терапии» Бальцеровича, эта страна и это общество остаются по духу и натуре социалистами. В польской «шоковой терапии», так любимой в России социал-дарвинистами имени покойного Егора Гайдара, акцент ставился на терапии, а не на шоке. Польские либералы, сторонники быстрого обогащения за счет всех остальных, до сих пор ставят в вину своим соотечественникам то, что всего лишь 1 поляк из 9 согласен с идеей получения богатства за счет остальных, в то время как подавляющая часть общества придерживается концепции медленного, но верного обогащения всего социума. Это вовсе не означает, что в Польше нет социально-экономических проблем. Около 3 миллионов поляков живут за чертой бедности, что польские социологи считают фактором провоцирования революционных настроений. Не так давно средства массовой информации обратили внимание на хамское поведение магнатов швейной промышленности, которые держат своих швей в черном теле. Наконец, самой тревожной тенденцией остается эмиграция польской молодежи за границу. Юные поляки в большинстве своем не видят перспектив на родине, они покидают страну, чтобы больше не вернуться.
Но нельзя также не сказать, что миграция польской молодежи, помимо экономических причин, носит и политический характер. Так похожим на русских полякам, отдают себе они отчет в этом или нет, нужно верить в свою страну, ее способности, ее таланты, ее могущество. Имперское наследие Речи Посполитой Обоих Народов, несмотря на то, что в конце XVIII века то государство прекратило свое существование, до сих пор живет в крови многих поляков. Нынешняя Польша в составе Европейского союза, где ее сдерживают не только гиганты унии в лице Германии и Франции, но и такие же «маленькие» соседи, как Чехия, Словакия, Венгрия и тому подобные, является ментальным Гулливером, скованным лилипутами. Оставайся Польша вне блоков, она могла бы играть между Востоком и Западом, обретая дополнительные бонусы что там, что там. Имея качественно многообразную внешнюю политику, при том, что во внутренней политике и экономике Варшава никогда бы не вела себя в стилистике обрезания социальных программ, сокращения пенсий и пособий, повышения банковского процента, безумной борьбы с инфляцией через уморение собственной экономики, догматического монетаризма, Польша могла бы предложить своей молодежи Мечту, ради которой стоит остаться на родине. Как это странно, что Россия и Польша, будучи так похожи друг на друга, в одном случае теряют очки на внутренней экономической политике, в другом — на внешней политике. Остается надеяться, что у Москвы и Варшавы найдутся силы и желания преодолеть собственные «болезни роста», после чего они найдут друг друга.