Душанбе, 12 сентября, 2015, 17:54 — ИА Регнум. В ближайшее время в Таджикистане начнется реализация самого масштабного за последние годы инвестиционного проекта — строительство газопровода Таджикистан — Китай общей стоимостью $3,2 млрд. Эта стройка является частью регионального проекта строительства газопровода Туркменистан — Китай, который будет проходить по территории Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Благодаря этому проекту в Таджикистане будет создано около трех тысяч рабочих мест. Кроме этого, госбюджет должен получать различные налоги, дивиденды от акций, а также другие поступления от реализации проекта. По завершении строительства и ввода на полную мощность газопровода транзит газа через территорию страны сулит Таджикистану на многие годы вперед дополнительный ежегодный доход в размере $1 млрд.

Реализация этого проекта важна для Душанбе и с другой точки зрения. Исторически сложилось так, что Таджикистан и Узбекистан в определенном смысле попали в зависимое друг от друга положение и вот уже на протяжении десятков лет не могут распределить ресурсы региона. Не раз случалось так, что узбекистанцы ни с того ни с сего вдруг отключали соседям газ. Перед республикой, где всегда ощущался дефицит энергоресурсов, реально замаячила перспектива энергетического коллапса. Тем более что в Ташкенте запрещали транзит в Таджикистан электроэнергии из Туркменистана. Ситуацию могло бы спасти скорейшее возведение на Вахше Рогунской ГЭС. Но и тут вмешались узбекистанцы — начиная с 2009 года составы с грузами для строительства станции постоянно задерживаются на узбекской территории. В Ташкенте продолжают заявлять, что строительство ГЭС приведет к снижению стока Амударьи и уменьшению количества воды, необходимой республике для сельскохозяйственных нужд. На днях Узбекистан в очередной раз выступил против строительства Рогунской ГЭС. Об этом заявил на днях председатель Государственного комитета по охране природы республики Бахтиёр Абдусаматов, выступая конференции «Вода и добрососедские отношения в Центральной Азии» в Берлине.

Обладая заведомо более выигрышными позициями, Ташкент использует свое географическое положение, что позволяет ему ставить и без того небогатый Таджикистан в сложное социально-экономическое положение. Речь идет о задержках в Узбекистане железнодорожных составов с грузами, предназначенными для Таджикистана. В результате фактической экономической блокады Таджикистана со стороны Узбекистана товарооборот между двумя старании упал с $300 млн. в 2007 году до $2,1 млн. в 2014 году. И это при том, что потенциальный товарооборот между республиками составляет $500 млн.

В качестве оправдания узбекская сторона ссылалась на необходимость выполнения международных обязательств по транспортировке невоенных грузов в Афганистан, а также на изношенность железнодорожных путей. Кто из двух соседних стран виноват в этой ситуации — судить сложно, ибо у каждой из них — своя правда. Замечу, однако, что в Афганистане мне довелось побеседовать с главным редактором одной из ведущих кабульских газет. Из того разговора, состоявшего двенадцать лет назад, не могу не процитировать один абзац. «Мы им (узбекам) исправно платим за поставки электроэнергии, а они отключают его, когда хотят. Они привозят сюда вредные для человека питьевую воду и прохладительные напитки, которые не выдерживают никаких химических анализов. Узбекские грузовики круглосуточно перевозят почву к берегам Амударьи, чтобы передвинуть границу вглубь северных территорий Афганистана, где, кстати говоря, идет вытеснение таджиков, где руководящие посты заняли узбеки, где все реже можно услышать язык дари».

Что же касается китайцев, то их не интересует, что Ташкент и Душанбе размениваются на мелкие гадости, пользуются любым удобным случаем, чтобы уколоть соседа. Они понимают, что конфликты вредят бизнесу, а бизнес для китайцев на первом месте. Их интересует другое. Китайская стратегия — поддержание пояса стабильности вокруг границ, при этом им наплевать на режимы в соседних странах, демократия, автократия, лишь бы было спокойно, и второе — им нужны ресурсы для полутора миллиардной страны и гигантской промышленности.

Гибкость китайских политиков проявляется в дистанцировании от участия в проектах, которые потенциально могут привести к конфликту между среднеазиатскими странами. Так, к примеру, первоначально руководство КНР согласилось участвовать в строительстве Заравшанской ГЭС в Таджикистане. Однако впоследствии, еще на стадии проектирования проекта, приостановило все работы. Тем самым Пекин не стал провоцировать дальнейшее ухудшение отношений между Душанбе и Ташкентом. В качестве компенсации Китай предложил свое участие в других проектах в РТ, в частности, в тот же год китайские банки предоставили Таджикистану кредит на сумму 1 млрд долларов для реализации инфраструктурных проектов, в том числе реконструкции автодороги Душанбе — Ходжант с прокладкой тоннеля Шахристан и тоннеля Анзоб. В последующие годы Китай принял участие в реализации десятков инфраструктурных и транспортных проектов на территории этой республики. Быстро растущее в последние годы сотрудничество Китая со странами Средней Азии все заметнее принимает облик тесной связки. В Пекине исходят из того, что Центральная Азия играет стратегически важную роль в обеспечении национальной безопасности современного Китая. Наряду с Россией, этот регион выступает для него в качестве своего рода глубокого тыла, беспроигрышной опоры перед лицом все более тревожащей Пекин переориентации военных акцентов США на тихоокеанский бассейн, где нарастает конкуренция двух центров тяготения — США и КНР. К тому же заметна оправданная обеспокоенность Китая по поводу активизации заходов Запада в отношении Центральной Азии на фоне неопределенности афганского фактора.

В последнее время в северных районах Афганистана возросла вероятность отдельных атак террористов на различные объекты в странах СНГ. Нет никаких гарантий, что столкновения сил правопорядка с уйгурскими террористами в приграничных с Китаем районах прекратятся. Поэтому в Пекине хотят укрепить свои позиции в Афганистане, чтобы иметь рычаги воздействия на ситуацию. Предметом взаимной обеспокоенности в последнее время не может не быть также агрессивная активность боевиков ИГИЛ. В Китае внимательно следят за кризисом в Ираке и Сирии, допуская, что нечто подобное может произойти и на афганской территории. Там не безосновательно опасаются возможности определенного смыкания ИГИЛ с афганскими и центральноазиатскими радикальными группировками. Поэтому выгоднее иметь дело с сильным афганским правительством, чтобы не оказаться вовлеченным в большую войну возле собственных границ, что может повлечь за собой дестабилизацию западных районов Китая, где проживает большое количество мусульман.

С экономической точки зрения, Афганистан интересен для Поднебесной, прежде всего, как поставщик сырья для ее бурно развивающейся экономики. Как и в странах Средней Азии в Афганистане им нужны ресурсы. Нужны месторождения. Главное — ни с кем не вступать в конфронтацию, и получать все выгоды от мирного сосуществования, причем недорого добывать эти ресурсы, недорого транспортировать, и чтобы по дороге никто их не отнял. Именно этим были обусловлены, в частности, и энергичные усилия китайской стороны по закреплению в нефтеносных районах на севере Афганистана и освоении одного из крупнейших в мире меднорудных месторождений «Айнак» недалеко от Кабула. По контракту, китайские недропользователи должны проложить к афганскому месторождению железную дорогу. В Пекине рассматривают два варианта такой магистрали — через Таджикистан и через Пакистан. Надо признать, что маршрут через Пакистан (Хавелиан) может оказаться для Китая более привлекательным, т.к. вписывается в его стратегическую задачу по прокладке железной дороги из западных китайских провинций через территорию Пакистана к порту Гвадар и получению выхода к Персидскому заливу и Аравийскому морю.

Несмотря на то, что в июле этого года в Китае произошел обвал фондовых бирж, а в августе Центробанк Китая обвалил национальную валюту до трехлетнего минимума, премьер-министр Китая Ли Кэцян заявил на Всемирном экономическом форуме, что экономике Китая не грозит «жесткая посадка», потому что у правительства достаточно возможностей для поддержания экономического роста. Что же касается внутреннего кризиса в Таджикистане, то в Пекине исходят из того, что (чем бы он ни закончился) никто из местных политиков, включая исламистов, не станет портить отношения с Китаем — слишком велико его экономическое влияние. Ни один серьезный деятель в Центрально-Азиатском регионе не станет рисковать на китайском направлении. Следовательно, можно ожидать, что многовекторная китайская экспансия продолжится, в том числе и в Таджикистан.