ИА REGNUM публикует мнения экспертов по текущей ситуации в регионах Северного Кавказа. Предлагаем читателю интервью руководителя аналитического агентства Alte et Certe Андрея Епифанцева.

После некоторого времени информационного «затишья» вооруженное противостояние на Северном Кавказе вновь стало занимать существенное место в новостных лентах. На ваш взгляд, имеет ли место сейчас в северокавказских регионах реальное ухудшение обстановки или мы наблюдаем чисто медийный эффект, когда события, несколько месяцев не слышные за украинским «информационным шумом», вновь сделались заметны на фоне замедления эскалации на Украине?

Я не стал бы говорить о реальном ухудшении обстановки на основе одного теракта и нескольких довольно рядовых перестрелок с боевиками. По крайней мере структурных причин для такого ухудшения я не наблюдаю. Боле того, весь этот год в этом вопросе фиксировалась позитивная динамика, и я просто не вижу факторов, которые могли бы ее серьезно изменить. На мой взгляд, мы имеем дело с одиночными актами насилия, совпавшими по времени.

Медийный эффект, действительно, имеет место, но, на мой взгляд, он больше относится к переключению внимания широких слоев общества на события на Украине, в тот время как простое освещение актов насилия на Кавказе в наших СМИ шло всегда, даже в разгар украинского кризиса, и в этом отношении небольшой всплеск террористической активности в этом регионе, по крайней мере для специалистов, не выглядит чем-то новым.

Действительный эффект «медийности» мы почувствуем довольно скоро, когда на фоне угасания военной активности на Украине в поисках новых информационных поводов наши СМИ начнут возвращаться к традиционно рейтинговым новостям о конфликтах с участием кавказцев, начнут эти конфликты муссировать, и вот тогда у нас могут появиться новые Кондопоги, Сагры и Пугачевы.

В чем, на ваш взгляд, основная причина высокого уровня насилия на сегодняшнем Северном Кавказе?

Основная причина в деградации институтов государственной власти, приводящей к упадку доверия к органам этой власти (администрациям разного уровня, полиции, суду и т.д.), к традиционным мусульманским течениям и их Духовным управлениям, воспринимаемым как завуалированные органы власти. Это приводит к поиску альтернативных способов самоорганизации, иной справедливости, иных моральных ориентиров и иной идеологии.

Наряду со слабым экономическим развитием региона и нередко имеющими место случаями беззаконности со стороны силовиков это все замыкает порочный круг насилия на Кавказе и заставляет его воспроизводить самого себя.

Проблема в том, что данный спектр вопросов нельзя решать поодиночке. Только лишь увеличение рабочих мест или только лишь улучшение доверия к суду ничего не решит. Над проблемой надо работать комплексно, по всем направлениям сразу. В этом была ключевая ошибка так называемого плана Хлопонина, когда новое полпредство было наделено широкими экономическими полномочиями и стало активно развивать экономику, в то время когда проблемы коррупции, социальные, межнациональные и иные вопросы остались в тени. Считалось, что стоит лишь создать достаточное количество рабочих мест — и ситуация исправится сама собой. К сожалению, так не происходит.

Предложены ли федеральной властью за последние два-три года какие-либо новые подходы к искоренению причин насилия на Северном Кавказе? Насколько вообще федеральную политику в регионе можно считать эффективной?

Каких-то кардинально новых методов я не увидел, а те тенденции, что имели место, являлись лишь усилением и развитием ранее существовавших практик. Попытки резкого усиления активности силовиков, наблюдавшиеся на Кавказе как весь предолимпийский период, так и сейчас, предпринимались и раньше. Передача управления в республиках «московским кавказцам» была и раньше, вспомним о сидевших и сидящих в президентских креслах «московских» кабардинцах, карачаевцах и ингушах. Попытки установления контроля над органами местного самоуправления и смены одних элит на другие тоже бывали неоднократно.

Так что, к сожалению, особого новаторства в последние несколько лет мы не видели, да, наверное, не стоит его и искать — корни насилия известны, для их искоренения нельзя придумать ничего нового. Надо лишь эффективно делать то, что известно давно и что нужно: бороться с коррупцией, заменять клан не на другой такой же клан, а на эффективно работающий закон или государственный орган; не «отмазывать» проштрафившихся полицейских, объявляя им благодарности, а потом, когда народный гнев достигнет большого накала, увольнять сразу половину райотдела, как мы сейчас видим в Минеральных Водах, а требовать соблюдения закона и установления контроля за силовыми органами и многое другое. Все это по большому счету и называется «быть эффективным».

Только так, а не какими-то новомодными инновационными мерами мы можем добиться снижения насилия на Северном Кавказе.

В последние два года в двух весьма неспокойных северокавказских республиках — Дагестане и Кабардино-Балкарии — сменились руководители. Насколько глубокие перемены в структуре управления, в общественном укладе данных республик вызвала смена власти? Каковы, с вашей точки зрения, первостепенные шаги, которые должны были бы сегодня предпринимать лидеры этих регионов?

Ситуация в Кабардино-Балкарии более очевидна. Там приход на должность главы региона Юрия Кокова вылился в почти полную смену команды, руководящей республикой, и в невиданную ранее активизацию деятельности правоохранительных органов. Как известно, за последний год в Кабардино-Балкарии произошел целый ряд громких по региональным меркам приговоров судов и возбуждений уголовных дел против высокопоставленных чиновников прошлой команды, в том числе лично близких к бывшему главе Арсену Канокову. Данные вещи были ожидаемы с учетом милицейского прошлого нового главы республики и заявления Канокова, сделанного им задолго до его ухода, о том, что Коков «копает под него».

Однако совершенно очевидно, что чисто милицейский опыт и лишь силовые действия недостаточны для руководства сложными экономическими и социально-политическими процессами региона, а здесь мы больших успехов нового руководства республикой пока не видим. Особых прорывов ни в чем, включая земельный вопрос, пока нет.

Показательно, что во время голосования по избранию главы республики, состоявшегося 9 октября, депутаты парламента Кабардино-Балкарии единогласно, тайным голосованием избрали Кокова. Ни один депутат, даже называющий себя оппозиционным, не проголосовал против. А ведь голосование было тайным! Проявленное единодушие заставляет думать, что никакой реальной оппозиции в парламенте нет, что Коков еще до своего избрания решил задачу подчинения парламента исполнительной власти и этот парламент абсолютно управляем.

Отсутствие в Кабардино-Балкарии групп депутатов, способных выражать альтернативные точки зрения, по всей вероятности, будет приводить к вынесению дискуссий по острым вопросам республиканской жизни за пределы как парламента, так и правительства, на другие, не подконтрольные Кокову, площадки.

Ситуация в Дагестане более сложна. Рамазан Абдулатипов являлся надеждой 2014 года. Существовали значительные ожидания того, что он сможет оздоровить ситуацию в этой республике, на первом этапе даже не столько в экономике, сколько в борьбе с коррупцией и в разрушении клановой системы, опутавшей Дагестан, как спрут, и не дающей ему развиваться. Не секрет, что дагестанская элита представляет собой определенное закрытое образование, обновляемое только за счёт наследственных и родственных связей. Одни и те же семьи многими десятилетиями руководят районами и ведомствами, по сути превратив их в наследственную монархию. Назначение Абдулатипова виделось как передача республики под контроль человеку, который был бы одновременно и местным, знающим специфику региона, и ставленником Кремля, неким чужим элементом в дагестанской элите, равноудаленным от всех и не имеющим ни перед кем личных обязательств.

Уже сейчас очевидно, что этого не получилось. Встав у руля республики, Абдулатипов принялся не разрушать клановую систему в целом, заменяя ее работающими государственными институтами, а активно строить свой собственный клан за счет многочисленных родственников, друзей и земляков, а также менять конкурирующие с ним кланы на другие — лояльные. За какой-то год ситуация с родственниками президента перешла все мыслимые границы. Список родственников и друзей Абдулатипова, получивших за время его правления высокие чиновничьи кресла, занимает страницу, набранную некрупным шрифтом. В Дагестане даже появилось новое слово — «тляратизация», что означает раздача теплых постов выходцам из родного Абдулатипову Тляратинского района. В результате происходит профанация борьбы с клановостью — перетасовка старых кланов и насаждение новых. Не может же эта борьба быть реальной, если один клан просто меняется на другой или убирается старый чиновник, а на его место назначается его зять!

В данных условиях никакая борьба с коррупцией не ведется. Более того, по мнению многих дагестанцев, ситуация здесь только ухудшилась. Причем в целом ряде случаев следы этого ведут прямо наверх, а коррупционные скандалы с участием близких родственников главы республики стали уже нормой. Дело доходит до того, что простые жители республики начали отказываться повиноваться решениям администрации, имеющим явный коррупционный характер, как это было, например, с попыткой приватизировать одно из немногих прибыльных предприятий Дагестана — Кизлярский коньячный завод, когда сотрудники завода выступили против этого решения, устроили длительную забастовку, и в результате скандал набрал такие обороты, что решением председателя правительства РФ Дмитрия Медведева предприятие было передано в федеральную собственность.

Авторитет Абдулатипова в республике низок. Первый раз республикой руководит человек, которого трибуны стадиона «Анжи» встречали свистом. При этом этот авторитет пытаются искусственно поднять, разворачивая в республике кампанию по пропаганде «светлого образа» президента. Доходит до курьезов — до эпической поэмы «Мы ждали тебя, Рамазан!», в которой в стиле культа личности воспеваются великие подвиги Абдулатипова: «Привет тебе, достойный Рамазан! Хвала тебе, джигит Абдулатипов!» Ничего кроме насмешек и стеба у дагестанцев подобные вещи вызвать не могут… А когда они при этом еще видят, как во время приезда Абдулатипова в районы дороги перекрывают так, как не перекрывают для Путина, то подобная ситуация у некоторых начинает вызывать откровенную злобу.

К сожалению, улучшения ситуации не видно. Если раньше Кремль еще как-то одергивал Абдулатипова в его попытках протащить на все мыслимые посты своих родственников, то уже длительное время этого не наблюдается. В какой-то степени причины этого понятны: скамейка запасных узка. Но хочется спросить: разве отказ людей от повиновения властям республики или трибуны стадиона, свистящие при появлении главы, — это лучше?

В какой мере на положение на Северном Кавказе влияет ухудшение экономической ситуации в России в целом? Будут ли негативные экономические процессы, в случае их развития, иметь политические последствия на Северном Кавказе, в чем эти последствия могут состоять, как возможно предотвратить негативный эффект экономики на кавказскую политику?

В настоящий момент наметившееся ухудшение общей экономической ситуации в России не сильно влияет на положение республик Северного Кавказа. Причина этого в том, что, в отличие от бюджетов иных регионов, их бюджеты режут не сильно, а у некоторых республик, как, например, у Чечни, они даже вырастают. Да и уровень дотационности этих бюджетов за последние годы только возрос.

Проблемы начнутся, когда и на Северном Кавказе начнется реальное уменьшение дотаций. С учетом того, что дотации федерального центра в этих республиках могут достигать 75-90%, их уменьшение резко снизит объем доступных ресурсов, и те же самые кланы, которые по определению могут не создавать и преумножать, а только делить и отнимать, начнут борьбу за уменьшившиеся ресурсы. Это приведет к серьезной потере лояльности к Москве, которая в значительной степени именно покупалась в обмен на эти средства, начнутся центробежные процессы, легализация уже существующих альтернативных органов власти и институтов.

При нынешней административной системе предотвратить развитие подобных событий можно только одним способом — не снижать дотации. Но на фоне общего ухудшения экономической ситуации в стране сохранение «докризисного» уровня финансирования одних территорий неминуемо вызовет протесты других территорий, причем эти протесты будут исходить не только от лица элит или из-за сопротивления государственного аппарата на уровне исполнителей, но и от широких народных масс, которые опять начнут брать на щит лозунги, которые мы в последнее время уже благополучно забыли. При определенных обстоятельствах, допустим, при резком падении мировых цен на углеводороды, ситуация может стать очень серьезной и дойти до того, о чем в соответствии с недавно принятыми законами мы говорить не можем.

Выход из этой ситуации только один и он совершенно не нов: активное строительство на Северном Кавказе государственных институтов, борьба с клановостью, восстановление единой законности для всех, строительство гражданского общества и его контроль за властью, реальная демократия и соблюдение конституционных свобод.