***

Э. Земке. От Сталинграда до Берлина. Операции советских войск и вермахта. 1942-1945 / Пер. с английского А.Л. Андреева. М.: Центрполиграф, 2009

Э. Земке. От Сталинграда до Берлина. Операции советских войск и вермахта. 1942−1945 / Пер. с английского А. Л. Андреева. М.: Центрполиграф, 2009.

В историографии любой страны из числа участвовавших во Второй мировой войне наибольшее внимание всегда уделяется именно роли этой страны. Это закономерно — во-первых, потому что большинству людей ближе деяния и жертвы своих соотечественников. Во-вторых, потому что если государство и народ не дорожат своей историей, то едва ли ей заинтересуются другие.

Тем не менее масштаб и значение Великой Отечественной войны СССР не позволяли игнорировать её всем сторонам её истории, тем более в условиях холодной войны Запада во главе с США против СССР. Во-первых, властям западных держав требовалось привести представление своих народов о роли СССР во Второй мировой в соответствие с выстраиваемым образом бесчеловечной тоталитарной империи зла. Во-вторых, для некоторых, прежде всего — для американских силовиков, изучение военных возможностей Советского Союза представляло конкретный профессиональный интерес.

Правда, полноценному решению второй задачи мешала недоступность большинства советских источников — все-таки трудно восстановить картину боевых действий, их динамику, процесс принятия противниками решений по материалам только одной стороны. Зато для первой задачи с лихвой хватало источников германских. Практически сразу после войны историческое отделение Армии США привлекло сотни бывших офицеров вермахта к проекту составления истории германского Восточного похода. Те откликнулись на призыв с энтузиазмом, а ставший одним из руководителей проекта бывший начальник штаба верховного командования сухопутных войск вермахта Франц Гальдер прямо заявлял, что они руководствуются мотивом продолжить борьбу с большевизмом — теперь уже в исторической памяти, раз на полях сражений не очень получилось. Так и была задана одна из основных тенденций западных описаний советско-германского противостояния. При этом оговоримся — к этой тенденции западная историография Великой Отечественной войны, конечно, не сводилась, существовали разные взгляды, никуда не девалось просто профессиональное стремление историков разобраться в событиях, дискуссии тоже имели место. Но отрицать существование названной тенденции и не говорить о ее истоках было бы странно.

Эрл Земке, автор книги «От Сталинграда до Берлина. Операции советских войск и вермахта. 1942−1945», как раз работал в 1955—1967 году в военно-исторической службе Армии США.

В начале книги, помимо краткого описания событий 1941−1942 годов, Земке затрагивает советско-германские отношения после заключения договоров о ненападении и о дружбе и границах, выдвигая тезис, что в 1940 году Германия была насторожена присоединением к СССР Прибалтики и Бессарабии, и во время ноябрьского визита в Берлин Молотов получил «предупреждение» о том, что немцы не намерены далее терпеть советскую экспансию. Такое изложение смотрится откровенно нелепо, если вспомнить, что Германия в секретных протоколах к Московским договорам 1939 года признала Финляндию, Прибалтику и Румынию частью советской сферы влияния. Вот только в 1940 году немцы в эту сферу влияния весьма беспардонно влезли: организовали без участия СССР Второй Венский арбитраж, на котором Северная Трансильвания была отобрана у Румынии в пользу Венгрии, а затем договорились с Финляндией и Румынией о введении в эти страны германских войск. Так что это именно у Москвы были вопросы к Берлину. А основной темой переговоров в Берлине стало щедрое (точнее — провокативное) немецкое предложение Советскому Союзу примкнуть к оси Берлин — Рим — Токио и принять участие в дележе шкуры неубитого британского льва. Но вообще сама подача темы очень «американская»: как эти русские смеют поступать по своему усмотрению в признанной за ними сфере интересов?! Что этот Сталин себе позволяет?!

В описании действий советского руководства в последние предвоенные месяцы Земке пересказывает тезисы изданного в 1960—1965 годах шеститомника «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941−1945», содержание которого во многом определялось «борьбой с культом личности». Здесь все знакомо: обезглавленная и запуганная репрессиями армия, не внявший предупреждениям разведки Сталин, совершенно некомпетентные «кавалеристы» Буденный, Ворошилов и Тимошенко… Правда, автор оговаривается, что дело не в культе личности, а в порочности советской системы как таковой.

Упоминая людские, территориальные и экономические потери Советского Союза к исходу 1942 года, Земке дает понять читателю, что для советского режима это не было чрезмерной ценой. Он поясняет, что Сталин вообще не считался с жертвами в борьбе за власть, а затем делает широкое обобщение, что жертвование территориями и жизнями вообще для русской стратегии — обычное дело.

Остальные рассуждения о советской стратегии и вооруженных силах представляют едва ли большую ценность. Чего стоит, например, заявление, будто после поражений начала войны Сталин устранился от реального управления вооруженными силами, довольствуясь символической ролью вождя. Это при том, что на деле Сталин активно участвовал в решении не только стратегических, но и оперативных вопросов, а порой и на тактику влиял. Далеко не все решения Сталина, особенно в тактической сфере, где особенно важен «окопный» опыт, были правильными, но говорить о его «символической» роли в управлении вооруженными силами нелепо.

Даже в целом резонные обобщения автор перемежает с совершенно неожиданными и противоречащими опыту войны заявлениями. Так, например, указывая на недостатки советской пехоты, он указывает на комплектование ее личным составом по остаточному принципу, на скоротечную и недостаточную подготовку — и эти утверждения имеют основания. Но затем следует заявление, что советская пехота была практически лишена стойкости. Это при том, что как раз как документальные, так и нарративные германские источники, отмечая немало недостатков советской пехоты (многие из них упоминаются и в советских документах), в то же время отмечают среди ее достоинств именно стойкость, как минимум, в обороне.

Что касается германской стратегии, то в отношении нее Земке ожидаемо сделал стержнем повествования противостояние Гитлера и германского генералитета. За десятилетия примитивный образ Гитлера как ничего не понимающего в военном деле истеричного дилетанта, только мешавшего воевать генералам вермахта (сплошь безупречным профессионалам) укоренился очень крепко. И это при том, что, например, такой авторитет, как американский генерал Сэмюэль Маршалл, предостерегал от подобной упрощенной картины и отмечал:

«Мнение Гитлера было решающим в военном совете лишь потому, что большинство профессиональных военных поддерживало его и соглашалось с его решениями. Наиболее рискованные решения Гитлер принимал отнюдь не против воли большинства немецких военных руководителей».

Тем более германский генералитет не представлял собой какой-то монолит, его составляли люди с разным жизненным и военным опытом, разными взглядами на военное дело, так что разногласий в нем хватало.

Впрочем, Земке все же отмечает, что взаимоотношения в высшем военном руководстве нацистской Германии были сложнее застарелых клише. Так, он признает, что гитлеровская стратегия была по-своему логична и всегда находила себе поддержку той или иной части генералитета. Более того, в книге весьма подробно описаны дискуссии внутри германского командования на протяжении войны, и при внимательном прочтении, а также обращении к другим работам и к документам (например, протоколам совещаний командования вермахта), можно проследить развитие кризиса на вершине нацистской военной иерархии, увидеть, как по мере ухудшения стратегического положения Германии нарастало среди ее лидеров взаимное недоверие, накапливались претензии, способствуя новым ошибкам и провалам.

Вообще одним из достоинств книги можно назвать приводимые в ней данные из немецких документов — например, о численности действующих на Восточном фронте сухопутных войск, на некоторые даты — даже с разбивкой по группам армий. Правда, автор не указывает, что это за численность — вероятнее всего, списочная (то есть включающая раненых и больных, командированных и отпускников, которые могли вернуться в части в течение восьми недель) либо наличная, поскольку для пайковой (включающей вообще всех состоящих на довольствии вплоть до вольнонаемного персонала) явно мало, тогда как для боевой очевидно много. Динамику численности германских войск на Восточном фронте за время войны по этим цифрам не восстановить, но соотношение сил с Красной Армией в отдельные периоды они проясняют.

Подводя итоги Великой Отечественной войны, Земке практически не скрывает сожаления, что в ее результате Советский Союз прорвал «санитарный кордон» и стал одной из двух сверхдержав, определяющих мироустройство. Вклад Советского Союза в победу над Германией он оценивает как отнюдь не «подавляющий по сравнению с союзниками». Более того, он пишет, что даже до высадки в Нормандии баланс стратегических достижений СССР и союзников был почти одинаковым, явно намекая, что уж после 6 июня 1944 года ведущая роль в сокрушении нацистской Германии перешла к американо-британским войскам.

В завершение стоит отметить крупный недостаток русского издания, а именно перевод. Ладно бы всё сводилось к корявости русского текста — но нет, дело именно в ряде грубых смысловых ошибок. Взять хотя бы описание, как Ватутин в ходе Белгородско-Харьковской операции бросает в атаку германскую 57-ю пехотную дивизию. Там же германская практика переформировывания обескровленных дивизий в так называемые дивизионные группы приписывается вдруг Красной Армии (См. страницы 181−182).

В общем, книга Земке является продуктом своей эпохи, и с того времени западная историография продвинулась вперед — как минимум советские источники стали привлекать куда чаще, так что возможности для сопоставления и анализа возросли. Впрочем, неверно считать, что эта книга утратила свою актуальность, ведь транслируемые в ней представления о роли СССР во Второй мировой войне никуда не делись.