Памяти Альберта Павловича Ненарокова

Альберт Павлович Ненароков (1935—2020) был одним из лучших исследователей российской социал-демократии, и прежде всего меньшевизма, общественного движения и общественной мысли начала XX столетия. У него осталось много трудов — монографий (в ряду великого числа книг, посвященных Гражданской войне, военной истории, национальному вопросу в СССР, событиям революции 1917 г., политической биографии П. Б. Аксельрода, хотелось бы отметить сравнительно недавнюю — «Правый меньшевизм: прозрения российской социал-демократии» (2012)), а также документальных публикаций.

О последних стоит сказать особо. Речь идет о монументальных изданиях, которые стали результатом международного научного проекта по истории РСДРП, одним из инициаторов которого стал А. П. Ненароков. В итоге были опубликованы: «Меньшевики в 1917 году» (1994−1997), «Меньшевики в большевистской России. 1918−1924» (4 т.; 1999−2004 гг.), «Меньшевики в эмиграции: протоколы Заграничной Делегации РСДРП, 1922−1951 гг.» (2 ч., 2010). Как раз за участие в многотомном проекте «Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX вв. Документальное наследие» (частью которого стали публикации меньшевистских материалов) А. П. Ненароков стал лауреатом Государственной премии РФ в области науки и техники (2002).

Знакомясь со списком опубликованного, невольно удивляешься, как много было им сделано. А. П. Ненароков подготовил к изданию письма матери Б. И. Николаевского (Николаевская Е. П. Жизнь не имеет жалости. М.; Стэнфорд, 2005), воспоминания И. Г. Церетели (Церетели И. Г. Впечатления детства. М., 2006), переписку И. Г. Церетели и Б. И. Николаевского (Из архива Б. И. Николаевского. Переписка с И. Г. Церетели. 1923−1958: в 2 вып. М., 2010−2012) четырехтомник «Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914−1918» (2014; А. П. Ненароков был руководителем проекта, а также составителем четвертого тома), «А. Н. Потресов. Рубикон. 1917−1918. Публицистика» (2016), «Революция 1917 года глазами современников» (2017; в данном случае А. П. Ненароков выступал составителем второго тома).

У него были любимые герои: П. Б. Аксельрод, А. Н. Потресов и И. Г. Церетели. Для меня они всегда будут ассоциироваться с именем Альберта Павловича. Их портреты висели у него в кабинете в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Он с любовью рассматривал их фотографии. А. П. Ненароков хорошо чувствовал тех, кого изучал. Для него они не сводились к собраниям идей или биографических данных. Его интересовали детали их судьбы, перипетии взаимоотношений, логика поступков в данный конкретный момент времени.

Подход А. П. Ненарокова как раз заключался в скрупулезном анализе мотивации человека в меняющихся обстоятельствах. Это позволяло автору писать «мелкими мазками», находить полутона и никогда не упрощать, не сводить сложные явления к простой формуле. В этом отношении весьма показательно, что объект изучения А. П. Ненарокова — столь неоднородная, конфликтная среда российской социал-демократии меньшевистского толка.

Российская многопартийность — привлекательный, но в чем-то коварный объект изучения. Кажется, что это тот случай, когда общественная мысль, общественные настроения строго измерены «алгеброй» программных установок. Действительно, не всегда очевидно, что думал тот или иной публицист или общественный деятель. Партия — хотя бы по необходимости — должна определиться со своим видением будущего страны. Позиция партийного форума обычно излагается в программе: четко, ясно, попунктно. И все же эта простота скорее кажущаяся. Программа зачастую играла ритуальная роль, не объясняла точку зрения руководства объединения в данный конкретный момент времени, не отменяла внутрипартийные трения и в итоге каждого отдельно взятого партийца.

А. П. Ненароков, в отличие от многих других, видел оттенки, определявшие индивидуальность того или иного лидера. Это позволило ему говорить об особом «правом меньшевизме», заметно расходившимся с Ю. О. Мартовым и его сторонниками; о драматизме судьбы «правых меньшевиков», которые были не слепыми орудиями Провидения, а активными участниками политического процесса.

Отталкиваясь от позиции своих героев, разумеется, не знавших своего будущего и выстраивавших линию поведения, исходя из воображаемых перспектив, А. П. Ненароков отказывался от набивших оскомину штампов: например, от привычных слов о двоевластии в 1917 г. Он аргументированно доказывал, что лидеры Петросовета весной — летом 1917 г. не считали себя властью, полагали таковой только Временное правительство. Это вполне соответствовало их догматическим представлениям о ходе революционного процесса. Этот вывод совсем не отменял влияния и значения Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в этот период. Однако, будучи деликатным в общении с источниками и писавшими их людьми, А. П. Ненароков предпочитал говорить о двоецентрии, а не двоевластии.

А. П. Ненароков опубликовал интереснейшую книгу на стыке жанров и подходов. В ней удачно сочетаются мемуары, историографические зарисовки, исследования, посвященные «любимцам» автора: И. Г. Церетели, П. Б. Аксельроду, Б. И. Николаевскому, В .С. Войтинскому. Она так и называется: «В поисках жанра. Записки архивиста с документами, комментариями, фотографиями и посвящениями» (Москва: «Новый хронограф», 2009). Необычное, живое, но не претенциозное название — как раз в стиле автора. В действительности, это по-настоящему новаторская работа. Она о судьбе и повседневности историка, из которых складываются и его труды — в сущности, о лаборатории исследователя. Ведь его выводы, подходы, методы в огромной степени объясняются, судьбой, окружением, характером. В конце концов, историческая наука — это общение с людьми, правда, чаще всего давно покойными.

Может быть, ошибаюсь, но все же полагаю, что серьезный физик или биолог не обязательно должен быть хорошим человеком. А вот выдающийся историк — обязательно. Он должен уметь любить, в том числе и тех, о ком пишет, хотя бы по той простой причине, что его главное искусство заключается в способности понимать, что двигало людьми, которых давно уже нет. А. П. Ненароков умел это делать. Он был поразительно добрым, заботливым, внимательным, однако в определенные минуты мог становиться твердым и непреклонным. Это тогда, когда он знал, о чем он говорил. А знал он то, что хорошо продумал и, главное, прочувствовал.

В этом проблема историка. Его правда — на стыке исследования и интуиции, знаний и догадок. Он вынужден искать свой жанр. И А. П. Ненароков искал его и находил.