Смерть и любовь: вариации, или Феодально-китайская развевающаяся клюква

Удовольствие от такого кино сродни удовольствию от лишнего, но купленного в подарок дорогого набора для чайной церемонии из тончайшего фарфора или прекрасных инструментов для каллиграфии. Подобные фильмы можно считать почти антропологическими, мы можем узнать (с поправкой на неминуемый популистский флёр массового кино), как примерно выглядел бал при дворе, каковы были вечерние туалеты красавиц и утренние ванны аристократов (в каком порядке нужно бросать благовония и лепестки в воду), оценить одеяния воинов — шёлк и роскошь. Чиновники в древнем Китае, кстати, зачастую были самыми образованными людьми и через одного — поэтами. Конечно, в картине много и того, что можно было бы назвать «китайщиной» — летающие мечи, которые должны быть отбиты, да и сами бойцы легко перемещаются по воздуху. Но это отдельный жанр — летающих специалистов по древним боевым китайским искусствам…

Костюмированность оказывается неминуемой составляющей такого кино. Снять это в честной бедности с концептуальными табличками, а-ля Триер: «дворец», «роскошь», «природа» — увы, нельзя. В этих правилах игры всё должно быть «по-настоящему». Собственно, за этим зритель и смотрит в основном. Даже фестивальный. Кроме того, философия, традиция. Щёточки, которыми стирают пыль, музыкальные инструменты, декларация поэзии. Выстроенность кадра. Колокольчики. Лица красавиц настолько белые от грима, что напоминают о цветении вишнёвых садов. Никакого дзен-буддизма впрямую нет. Но косвенно возникают неминуемые мысли о том, а не впасть ли в медитацию, если всё равно больше нечем заняться во время просмотра картины, которая иногда смотрится как диафильм. Или аквариум с экзотическими цветастыми рыбками. Иногда это сочные почти геральдические атласные цвета — синий, алый, зелёный. Практически достигающие насыщенности иконописи. Иногда, напротив, камера становится дымчатой, напоминающей про китайскую живопись — разводы, рисунок по влажной ткани или бумаге, акварель, тушь. Взгляд сквозь туман.

С точки зрения режиссуры, перед нами немного другая природа «драматизма», то есть «психологического действия» в привычном для нас смысле почти нет. Есть некоторая статуарность, почти ритуальность происходящего, которая перемежается с драками и полётами. В силу другой культуры происходящее почти не читается как «развитие отношений», «проявление эмоций». Это похоже на театр теней. Но ведь кинематограф до какой-то степени им и является.

Под криминальной историей периода феодальных междоусобиц — разумеется, есть «мистическая» подкладка. Так, герой рассказывает, что в детстве, когда болел и был при смерти, то с ним была та, которая будет позже его преследовать. Женщина, посланная убивать. Наёмная убийца, влюбившаяся в жертву. Разве это не повод для размышления о вечном? Смерть и любовь: вариации. Если хотя бы поверхностно увлечься средневековой китайской культурой и литературой, то мы быстро выясним, что ясного в ней для «европейскому» ума не слишком много. За притчей скрывается другая притча, за одной парчой — другая парча…

Интересно и музыкальное оформление. В отличие от ожидаемой музыки, это частые удары гонга, иногда подлинные китайские инструменты, зачастую играющие прямо в кадре. И всё это — в экзотических для нас условиях. Почти неподвижные лица древних китайцев под отдалённое пение птиц. Седые бородатые колдуны, живущие в своих ясных полянах, то есть горных монастырях. Цикады. Драки в джунглях и даже в берёзовой роще. Вообще, мистики в фильме просто до фэншуя… Конечно, фильм просмотренный синологом, получил бы на порядок более глубокий комментарий, так что если у вас есть знакомые «китаеведы» — ждите восторженных откликов, либо, напротив, разоблачения.

Как нужно смотреть такое кино? Пройдясь предварительно по Китайским залам Эрмитажа или другого крупного музея с китайской живописью? Зайдя в китайский ресторан? Занявшись ушу? Перечитав «Дао дэ цзин», выучив несколько иероглифов? Камера часто медленно движется на рельсах. И почти всегда, если в кадре есть чему развеваться на ветру (занавески, одежда, деревья), то они развеваются. Конечно, мы видим, что это «кино» — оно и не претендует на реальность большую, чем сама реальность. Когда на подставке горит свеча, то она оставляет вокруг себя световой круг на полу. И не нужно быть осветителем, чтобы понять, что это на потолке есть лампа, которая делает это. «Настоящие» свечи такие круги не оставляют. Есть и факельные шествия в округах дворца. И фигура в белом на горе. И удивительные натурные съёмки. А драки настолько условны, что приближаются к балетам, почти как в индийском кино.

Короче говоря, это прекрасная экскурсия в средневековый Китай. Оказывается, что вне «коммерческой цензуры» может сниматься такое кино. Пусть и в развлекательной форме. Пусть и иногда наивное. Вспоминается одна средневековая притча. Ученик пришёл к учителю и спросил:

— Учитель, я долго смотрел фильмы, но все они — ложь. Ведь в жизни всё не так. Скажи, как жить в этом мире развесистой клюквы?

— Но постиг ли ты до конца, что есть развесистость и что есть клюква? — ответил учитель, ударив зрителя пультом от телевизора по голове.

Зритель пришёл к просветлению.