Иван Шилов ИА REGNUM
Последний шпион

Хотя формально (по календарю) это до сих пор почти книжная новинка, но я успел прочитать эту книгу дважды. Второй раз она оказалась даже чуть лучше, чем в первый. Либо проза улучшилась (настоявшись на книжной полке), либо я стал более подготовленным к прочтению. Подобная литература и требует подготовки. Почти шпионской. Пароли. Явки. Тайные интеллигентские шифры. И самое главное — она требует безупречного чувства стиля. Достаточно оставить серебряную ложечку в стакане чая, зачитавшись… И читательская миссия провалена. Текст вас раскусил, как вы — кусочек сахара.

Леонид Костюков хорошо известен: плодовитый литератор, журналист, критик, участник разноплановых культурных проектов. Обычно в таких случаях звучит клише «не нуждается в представлении». Из его многочисленных больших текстов, возможно, роман «Великая страна» оказался неожиданно самым популярным и великим. Действие «Последнего шпиона» связно тематически с предыдущими романами. И порадует почитателей.

Хотя «действие» — сказано довольно условно. Вроде бы и правда: главы спецслужб (и главки романа), секретные задания, штаб-квартиры с мраморным полом, выборы кандидатов, вербовка, заброс, геополитика… Вроде бы мы видим путешествия по континентам и закусочным, интриги и блистательные диалоги, и даже приключенческие события в духе боевика (здесь могла бы быть ваша рекламная пауза), но некоторое неловкое чувство (иные называют его чувством юмора) подсказывает нам, что здесь что-то нечисто. Или, напротив, слишком чисто. Здесь поработал дворник с несколькими высшими образованиями. Или даже уборщица в звании майора из ближайшей штаб-квартиры. Настолько чисто, что это даже и не настоящий мир, а вымышленный. Если угодно — концептуальный, как гамбургер с удлинённой сосиской с подсвеченного в вечернем воздухе рекламного щита на пыльной пустынной улице провинциального заштатного городка. (Только не надо говорить, что в настоящих гамбургерах не бывает сосисок).

Хрестоматийные американские белки прыгают по деревьям в закат мимо ровных рядов белокаменных кладбищ. Хорошо выбритые и написанные герои в пиджаках допивают вчерашний виски. Не брезгуя просторечиями. И застенчивыми разговорами о метафизике и бабах или бабках. Что почти одно и то же. Самолёты бороздят небеса над рухнувшими и только собирающимися рухнуть империями. Цветы цветут. Любовники торопливо сливаются из повествования в кинематографически-прекрасных поцелуях, пока вы переворачиваете страницу. Где-то фоном гулкие отдаленные голоса кухонных перестроечных разговоров и перепечаток зачитанной до дыр зарубежной прозы. Московские голоса. Московское время. Московский счёт. Слякоть российской действительности. Кажется, одинаково чуждой и тем, кто уехал, и тем, кто остался, и тем, кто никогда и не приезжал… Это уже всерьёз. Но ничего не выпячивается. По первому плану — казалось бы самостоятельные взрослые люди, герои романа, только иногда посматривающие на своего создателя в поисках его… Как и автор книги в свою очередь ищет своего создателя.

Мир романа замысловат. Порой чересчур. Не будет преувеличением сказать, что от математика (которым по одному из образований является автор) сложно ожидать утверждений, что два плюс два равняется… В своей прозе Леонид переходит к нелинейным линовкам школьных тетрадок и промокашек. Уравнениям с неизвестным количествам неизвестных. Где начинается пародия и пастиш, никто не признается даже под пытками. Самым ценным при этом является лёгкая грусть, легко же возникающая от прочтения. Если бережно отнестись к ней, то какое-то время можно понимать, как всё-таки мучительно прекрасен наш мир, полный супермаркетов, забегаловок и помоек. Возможность протереть интеллигентские очки, парень! Это твой шанс спастись. Выполнить задание. Получить повышение. Перейти в другой отдел. Из отдела прозы в отдел поэзии.

Если продраться за изгородь «массовой» культуры, сюжетных всплесков былого (не столько жизни, но и просмотренного, продуманного, прочитанного — что до известной степени и есть настоящая жизнь, возможно), то проступает очевидное, как вода сквозь трескающийся лёд, — поэзия. Что такое стихи? Что такое родина? Сколько будет дважды два… В чековой книжке. В книжке стихов.

Эмиграция. Как внешняя, так и внутренняя, как названная прямо, так и неназванная. Но после какого-то периода чтения вдруг понимаешь, что американцы, африканцы, русские, испанцы (китайцы и арабы не были замечены в компании), агенты и контрагенты — в известном смысле, в чём-то родня… Все они поют популярные песенки о жизни и смерти, крошка, if you understand what I mean. И тем грустнее понимать, что родства этого недостаточно, чтобы стать счастливым всем сразу… На кухне кто-то должен курить и ругаться. Очередной бездомный должен петь гимн великой родины под дребезжащим на ветру флагом. О чём будет думать последний человек? Посланцем какой силы он должен будет себя считать? Кому присягнуть на верность? Кому жаловаться? В каком окошечке получать жалование?

Книга «Последний шпион» насыщена людьми с особыми полномочиями. Специальные тройные агенты могущественных спецслужб, которые осваивают бюджет, спортсмены, которые забивают в нужный момент на всё, разносчики несвежих пицц, думающие о вечных вопросах. Это специальная литература. Для специальных читателей. Хотя, может быть, главное в ней — это история мучительной неспециальности человека. Обычности. Неловкости существования, которая, возможно, и оправдывает до какой-то степени это самое существования. В мировом детском саду мы все в манной каше в лучшем случае.

Книга великолепна в своих частностях, которые слишком жалко цитировать. Словосочетание. Фраза. Абзац. Интонация. Образ. Деталь. Всё это говорит, что перед нами не только выдающийся писатель, но и человек, разбирающийся в редких сортах дешёвого кофе. Если представить себе фан-клуб читателей Леонида Костюкова, то в него могли бы вступать только умные и не слишком молодые оптимисты, которые умудряются верить в бессмертие души особенно тогда, когда сидят в дешёвом фастфуде с бумажной книжкой. Что и требовалось доказать. Если кому-то нужны доказательства.