Древние традиции, которые сохранились до наших дней в Иране, с течением времени могли менять свое значение и смысл. Именно это произошло с Чахаршанбе-сури — одним из праздников, который предшествует Новрузу — иранскому новому году, наступающему 21 марта. Он сохранился в праздничной культуре иранцев после прихода ислама, продолжает существовать и сейчас.

washingtonpost.com
Празднование Чахаршанбе-сури

Давно утратив свое первоначальное религиозное значение, в современном Иране Чахаршанбе-сури является весьма интересным явлением, вобравшим в себя традиции карнавала, беззаботное веселье и семейные празднества, шумные молодежные вечеринки, а также ставшим формой выражения общественного и политического протеста в период активности так называемого «зеленого движения», или «зеленой революции» — массовых протестов, возникших после президентских выборов 2009 года, когда на второй срок был избран Махмуд Ахмадинежад.

Пик «зеленого движения» пришелся на 2009 год, с меньшей интенсивностью протесты продолжались до 2011 года. Главным их центром был Тегеран, а также ряд крупных городов. Именно в столице большинство голосов на выборах получил кандидат от реформистского лагеря Мир-Хосейн Мусави, в чьей предвыборной кампании использовался зеленый цвет и чьи сторонники вышли на улицу сразу после объявления результатов выборов под лозунгом «Где мой голос?». Сторонники кандидатов реформистского лагеря обвиняли Ахмадинежада в фальсификации итогов выборов и требовали пересчета голосов. Протесты поддержали и проигравшие выборы кандидаты в президенты.

Несмотря на то, что в самом начале протесты носили необычайно массовый характер, серьезным потрясением для политической системы Ирана они не стали, со временем «зеленое движение» сошло на нет.

Чахаршанбе-сури — древний праздник, который восходит к зороастризму. Это последняя среда перед наступлением нового года. После Исламской революции 1979 года празднование Чахаршанбе-сури сместилось на один день и приходится на вечер и ночь со вторника на среду. С установлением исламской республики власти пытались бороться с этой традицией, однако без особого результата.

Символика этого праздника связана со скорым наступлением нового года, весны, обновления. Традиционно люди зажигали костры во дворах своих домов и на улицах и поддерживали их всю ночь: в доисламский период считалось, что именно в эту ночь мир живых посещали духи умерших предков. Это представление связано с зороастризмом. Хотя сейчас, можно сказать, сохранилось лишь название праздника и его главный атрибут — огонь. Современность добавила Чахаршанбе-сури еще одну непременную деталь — пиротехнику: петарды, салюты и прочее.

Самый впечатляющий ритуал — прыгание через костры под музыку и песни. Огонь символизирует очищение и предвещает скорое начало нового года. Именно поэтому в кострах символически сгорает все плохое, а заодно в них иногда бросают старые вещи.

На Чахаршанбе-сури костры пылают повсюду — на улицах, во дворах домов; слышатся взрывы петард, которые часто летят в костер или прохожим под ноги. Люди празднуют прямо на улицах или во дворах своих домов. На праздник собираются семьями и дружескими компаниями.

Впервые я оказалась на этом празднике в частном доме на окраине Исфахана. Во дворе зажгли большой костер, через который прыгали собравшиеся на праздник гости. Под иранскую поп-музыку в костер летели петарды и хлопушки, а под конец — еще и обломки старой мебели. Люди прыгали через костер в одиночку, парами и даже с детьми на руках. Вечеринка предназначалась для пяти-шести десятков молодых людей, в основном вовлеченных в интернациональное сообщество каучсерфинга. Пока гости танцевали, болтали или курили кальян, хозяин дома всех по очереди опрашивал: «Что будешь пить?» Импровизированный бар с домашним вином и водкой был устроен где-то во дворе в кустах.

Шумная дискотека и возлияния — обычная вещь на частной вечеринке в Иране. В стране, где действует сухой закон, запрет на танцы в публичных местах, запрет на совместные танцы мужчин и женщин, и, конечно, отсутствуют клубы, остается полагаться лишь на такие вечеринки.

Чахаршанбе-сури часто празднуют прямо на улицах. Люди принимаются плясать, танцуют и юноши, и девушки, что в Иране запрещено. Иногда такой своеобразный общественный протест и нарушение запретов выливаются в протест политический. Именно так было в период активности «зеленого движения». Его сторонники использовали Чахаршанбе-сури как еще один способ выразить свой протест. Такие празднования нередко разгоняли представители гражданской милиции — «Басидж».

Видео, где символика этого праздника прямо связывается с «зеленой революцией», можно в большом количестве найти на YouTube. На одном из них видно, как молодые люди сжигают портреты руководителей страны. На некоторых видео кадры с уличными протестами перемежаются с кадрами празднования Чахаршанбе-сури. Некоторые ролики идут еще дальше и направлены против исламского строя как такового. В этом случае символика древнего праздника увязывается авторами видео с доисламской частью культуры иранцев. В данном случае огонь приобретает смысл не только очищающей, но и освобождающей стихии.

Определенную роль в этой связи сыграла символика пробуждения природы — все вокруг становится зеленым, как бы под цвет протестного движения, избравшего зеленый своим главным символом.

Почему именно этот праздник получил такое значение? Можно предположить, что, во-первых, в отличие от Новруза и Сиздах-бе-дар (тринадцатый день после наступления нового года), Чахаршанбе-сури не имеет значения семейного праздника, во-вторых, он не имеет религиозной привязки и празднуется всеми жителями страны. Кроме того, в период активности «зеленого движения» люди использовали все доступные им средства, чтобы выразить свой протест. К тому же в этот день властям сложнее контролировать толпы людей на улицах большого города, особенно с учетом неуправляемости огня.

Знаменитый режиссер Асгар Фархади превращает этот праздник в метафору разрушения, напоминая нам, что огонь — это опасная сила. Ведь именно таким он предстает в контексте протестов.

В его фильме «Чахаршанбе-сури» («Среда фейерверков», 2006) бесконечные взрывы петард вызывают чувство угрозы и тревоги, символизируя подозрения и обиды, разрушающие отношения семейной пары. Эта метафора становится еще ярче в одной из финальных сцен, когда герои фильма едут в машине по пылающему многими кострами городу под звуки бесконечно разрывающихся петард.

Этот фильм Фархади цитирует в своей более поздней работе — оскароносном фильме «Развод Надера и Симин» (2011), где, кстати, присутствуют ссылки на «зеленое движение». В самом начале фильма мы видим фотографии героев «Среды фейерверков». Режиссер как бы продолжает их историю в картине «Развод…». Собирая вещи в доме своего мужа, героиня фильма Симин говорит, что из пластинок возьмет с собой только записи Мохаммада Резы Шаджарьяна, легендарного исполнителя традиционной иранской музыки, который высказался в поддержку протестного движения и выступал против того, чтобы его записи крутили государственные телеканалы.

Таким образом, что в кино, что в жизни значение этого праздника может оказаться перевернутым — из веселого предновогоднего обряда он может превращаться в метафору разрушения, стихии огня, выходящей из-под контроля. Именно это мы наблюдаем в случае Чахаршанбе-сури, когда в костер летели не только петарды, но и фотографии первых лиц Ирана, словно люди желали избавиться от старой власти как от старых вещей.

Не всегда празднование Чахаршанбе-сури — это протест, равно как и не всякий протест находит свое выражение в определенных праздничных традициях. Однако это не делает наш случай менее интересным.