Первый русский, проникший в Курдистан в 40-х годах XIX века, был профессор Петербургского университета Вильгельм Диттель. Он отметил, что эта обширная страна, непосредственно граничащая с владениями Российской империи и имеющая для нее немаловажное значение, является, тем не менее, настоящей terra incognita. Несмотря на прошедшие с тех пор изменения, это его замечание сохраняет свою актуальность до сих пор. Курдистан - неведомая страна; курдский народ - неведомый народ, курдская проблема - неведомая проблема, о которой известно главным образом то, что она существует и угрожает мировой стабильности. Но если во времена Диттеля, а отчасти и в ХХ веке, знания о курдах имели более академическое значение, и их неполнота не особенно мешала в формировании реальной политики, то в настоящее время, когда курды и курдская проблема выходят на первый план на Ближнем Востоке, такое положение становится и политически нетерпимым.

Поэтому для того, чтобы создать сколько-нибудь четкую картину развития курдского вопроса и курдского национального движения, я вынужден буду максимально подробно обрисовать основные исторические факты, в России, к сожалению, практически не известные. Как известно, XIX век был веком национализма; к началу ХХ века идеи национализма распространились и на Востоке, вытеснив более традиционные формы идеологии. Между тем курдское общество по причинам, на которых здесь не место останавливаться, подошло к этому рубежу, далеко не соответствуя тем требованиям, которые предъявляла новая эпоха. Структура общества была в основном племенная; городской класс, или точнее городская прослойка, была слабой до крайности; интеллигенты, получившие современное светское образование, исчислялись единицами. В политическом же отношении Курдистан оказался разделенным между двумя дряхлыми и отсталыми, но, в конечном счете оказавшимися способными к дальнейшей модернизации империями - Турецкой и Иранской. Все это создавало для курдов крайне неблагоприятные стартовые условия в той большой международной игре.

Говоря о курдском национализме, я здесь не буду останавливаться на его предыстории, то есть на движениях за создание курдского государства, имевших место в ХIХ веке - то есть ни на попытках эмира Бадрхан-бея добиться независимости от Турции (1840-е годы), ни на восстании его племянника Езданшина с той же целью (1855), ни, наконец, на походе шейха Обейдуллы в Иран, когда едва ли не впервые был выдвинут лозунг создания курдского государства (1880). Историю курдского национализма, видимо, следует вести все-таки от младотурецкой революции, т.е. от 1908 года, когда были основаны первые курдские клубы и общества и началась активная националистическая пропаганда. Однако из-за упомянутой архаической структуры курдского общества, в Курдистане так и не смогло возникнуть мощное политическое движение - подобное, например, комитету "Единение и прогресс" у турок, или партии "Дашнакцутюн" у армян - которое бы могло последовательно и сознательно отстаивать национальные интересы курдов, пользуясь при этом массовой поддержкой. Все это сыграло роковую роль во время Первой мировой войны, когда туркам - сначала младотуркам, потом кемалистам - в значительной степени удалось увлечь курдов панисламистскими лозунгами и использовать в своих интересах. Крушение Османской империи в 1918 г. создало уникальные возможности для создания курдами собственного государства, хотя бы под протекторатом Лиги Наций, или, если угодно, Антанты. Как известно, статьи 62 и 65 Севрского договора прямо предусматривали создание независимого Курдистана. Однако приходится признать, что в силу упоминавшейся уже отсталости курдского общества, курды не сумели использовать этот уникальный шанс.

Нельзя сказать, чтобы курды не боролись за независимость. Идеи права наций на самоопределение, официально провозглашенные и в той или иной степени реализовывавшиеся Антантой, а также пример русской революции, понятой в Курдистане как попытка создания нового, справедливого мирового порядка - произвели на курдов сильное впечатление. Около 1920 года Мосульский вилайет, т.е. нынешний Иракский Курдистан, находился в состоянии перманентных племенных восстаний; шейх Махмуд Барзанджи в Сулеймание дважды провозглашал себя королем Курдистана, причем однажды (в 1921 году) он даже получил полупризнание английского правительства. Пытался создать независимое государство и вождь иранских курдов Измаил-ага Симко. Однако движения, имевшие племенную основу, были обречены. Судьба Курдистана, по сути, решалась в Турции, где была сосредоточена основная масса курдских племен. Но тамошние курдские племена, как указывалось, из-за отсутствия современного политического сознания легко позволяли использовать себя кемалистам и под флагом исламских и антиимпериалистических лозунгов поддержали их против своих естественных союзников - греков и стран Антанты. Наконец, в 1923 году в Лозанне был заключен мирный договор, установивший современные межгосударственные границы на Ближнем Востоке. Немедленно вслед за тем турецкие националисты сбросили маски и обрушились на курдов всей силой своего модернизированного государственного аппарата. Только тогда турецкие курды поняли свою ошибку. Но последовавший затем ряд восстаний (в 1925, 1927-1930, наконец в 1937 году) в конечном счете скорее облегчал кемалистам их задачи, так как давал поводы для новых репрессий, самых варварских ассимиляционных мер и фактического геноцида. Курдский поезд ушел в Лозанне; сформировалось послевоенное статус-кво, и никому не было выгодно его нарушение.

В новых, сформировавшихся после мировой войны государствах - Ираке и Сирии, а также в стремительно модернизировавшихся пехлевийском Иране и особенно кемалистской Турции - курды полной чашей испили, какие беды несет национальным меньшинствам современное централизованное государство, если его правительство руководствуется ультранационалистическими принципами. Однако в то же время в межвоенный период стремительно модернизировалось и само курдское общество. Росла роль интеллигенции и вообще городского класса - естественной опоры националистических организаций. Возникли и сами эти организаций - "Хойбун" ("Независимость") в Турции, "Жизнь Курдистана" в Иране, "Хива" (Надежда") в Ираке и другие. Поэтому Вторую Мировую войну курды встретили на гораздо более высоком уровне сознательности и политической организации, чем Первую. Беда их оказалась в том, что новое мировое потрясение задевало Курдистан лишь косвенно. Главным его результатом для курдов оказалась недолговечная Мехабадская республика, возникшая благодаря советской оккупации Северного Ирана. В Ираке Мустафа Барзани поднял восстание племени Барзан, и в результате власти Багдада были вынуждены пойти на большие уступки восставшим курдам. Однако восстание в Барзане так и не стало общекурдским, хотя по своему политическому уровню оно было на голову выше предыдущих племенных движений: оно пользовалось поддержкой организации "Хива", выдвигало разработанную программу автономии и даже имело своих политических представителей за рубежом. Движение в Мехабаде носило верхушечный характер, и не имело прочной поддержки даже у местных курдских племен. Все это предопределило их скорый конец: восстание в Барзане было подавлено, как только прекратилась мировая война и Англия смогла оказать Багдаду военную помощь. Мехабадская республика пала практически без сопротивления, когда советские войска были выведены из Ирана. Главным наследием Мехабадской республики и Барзанского восстания было создание двух организаций: Демократической Партии Иранского Курдистана и Демократической партии Курдистана (Ирак), которые и стали играть роль ведущих национальных организаций соответственно иранских и иракских курдов.

До сих пор, как мы видели, внутренние ресурсы курдского общества оказывались слишком слабыми, чтобы воспользоваться благоприятным шансом, предоставленным международной ситуацией. Однако в послевоенную эпоху проблема оказывается прямо противоположной. Внутренние возможности курдов вполне соответствуют их объективным потребностям; это продемонстрировало восстание Мустафы Барзани в Иракском Курдистане 1961-1975 годов, быстро переросшее в действительно общенациональное освободительное движение. Но международная ситуация, сложившаяся в эти годы, оказалась крайне неблагоприятной. Вновь сложилось некое статус-кво, которое никто не был заинтересован ломать. Ялтинская система, как известно, оказалась более жесткой, чем версальская. Сверхдержавы вели на Ближнем Востоке каждая свою игру, но никакой из них не нужны были непредсказуемые изменения, грозившие смешать все карты в регионе. Следует также иметь в виду, что курдское движение разом затрагивало интересы обоих блоков: Запад боялся дестабилизации союзных Турции и Ирана, Советский Союз - арабских режимов.

Поэтому в 1975 году обе стороны позволили Саддаму раздавить фактически сложившееся в Иракском Курдистане повстанческое государство, а затем на протяжении 15 лет хладнокровно наблюдали за всеми страданиями курдского народа, испытавшего на себе все ужасы геноцида, массовых депортаций и газовых бомбардировок. Такая ситуация продолжалась вплоть до 1990 года, когда, с одной стороны, крушение послевоенной мировой системы, а с другой - кувейтская авантюра Саддама вновь смешали все карты на Ближнем Востоке.

Здесь следовало бы отметить следующий парадокс. В ХХ веке практически все события и процессы, которые оборачивались на пользу другим народам, шли во вред курдам. Это относится также к торжеству принципа национального самоопределения после 1918 года и торжеству принципа деколонизации после 1945 года. В результате первого курды оказались включенными в целый ряд чужих национальных государств, возглавляемых националистическими правительствами. В результате второго - исчез всякий контроль над этими правительствами, что сделало возможным такие эксцессы в Сирии и особенно Ираке, о которых и помыслить было невозможно в мандатную эпоху.

***

Новый тектонический сдвиг, который произошел на рубеже 1990-х годов, создал принципиально иную ситуацию. С одной стороны, следует отметить, что курды политически были вполне подготовлены к переменам. С другой стороны, Курдистан и вообще Ближний Восток оказался не периферией, а одним из эпицентров нового мирового передела. В результате этого на международной арене появилась сила, остро заинтересованная в курдах, и сила эта, на их счастье, оказалась единственной сверхдержавой. Поэтому ныне ситуация для курдов выглядит прямо противоположной по сравнению с предыдущим столетием: что ни происходит, оказывается идущим им на пользу, и даже их собственные ошибки, подчас довольно крупные, не способны сколько-нибудь серьезно ухудшить их положение.

Крушение ялтинской системы, произошедшее в результате горбачевской перестройки, само по себе предполагало крупнейшие глобальные изменения. Однако на Ближнем Востоке эти события немедленно не сказались. Возможно, статус-кво там сохранялся бы еще какое-то время в силу простой инерции, если бы не кувейтская авантюра Саддама. Кувейт заставил Америку действовать; а, начав действовать, она естественным образом не могла остановиться на полдороге. Напомню вкратце поворотные события 1991 года: поражение Саддама, всеобщее восстание в Курдистане, его подавление, всеобщий исход курдов в Турцию и Иран и как результат этого - операция "Час Севера" осенью того же года, приведшая к изгнанию иракских войск из части Курдистана и созданию в нем де-факто независимого курдского государства. К счастью для курдов, к этому времени Турция, благодаря исчезновению советской угрозы, перестала играть ключевую роль в американских геополитических расчетах; Иран перешел из разряда друзей в разряд врагов США, а уж до интересов Сирии американцам вообще не было дела. Таким образом, США могли позволить себе поддержку иракских курдов, по крайней мере до тех границ, которые ставил перед ними еще сохранявший серьезное значение союз с Турцией. Однако турки сами допустили роковую ошибку в марте 2003 года, отказавшись предоставить свою территорию для американского нападения на Ирак. Это, естественно, освободило американцев от многих обязательств в отношении Турции и вообще резко понизило турецкие акции и соответственно подняло акции курдов. С тех пор американцы, подчас даже в демонстративной форме, отказываются принимать в расчет интересы Турции в Иракском Курдистане.

Итак, в результате событий 1991-2003 годов мы имеем фактически полунезависимое, и при том имеющее ныне легальный правовой статус курдское государственное образование, которое в геополитическом отношении является едва ли не главной опорой и надежнейшей базой для США в регионе. Последний факт может кому-то нравиться, а кому-то нет, но дело тут не в эмоциональных оценках, а в том неоспоримом факте, что заинтересованность США в существовании курдской государственности в Ираке делает Иракский Курдистан практически неуязвимым и превращает его в реальную политическую и экономическую силу, с которой должны считаться и друзья, и враги, и вообще любые партнеры. Таким образом, национальное ядро практически создано. Дальнейшая его судьба зависит, с одной стороны, от развития национальных процессов в Большом Курдистане, а с другой - от политической ситуации в регионе. Если же мы учтем, что национальное движение находится на подъеме, а наследие старой политической системы переживает глубокий кризис, особенно в Сирии и в Иране, испытывая при этом нарастающее американское давление - то можно отметить, что перспективы для курдов самые благоприятные.

Таков общий очерк политической ситуации, сложившейся к настоящему времени вокруг Курдистана. Но для того, чтобы общая ситуация и перспективы стали более понятными, следует помнить что Курдистан - отнюдь не замкнутая и самостоятельная система, а лишь подсистема в составе Ближнего Востока и - шире - мировой цивилизации. Поэтому важно установить, каким образом сказываются на Курдистане общие процессы, происходящие в регионе и в мире.

Не следует забывать, что социально-политические системы, сложившиеся на Ближнем Востоке в течение ХХ веке, были плодом перехода от традиционного общества к обществу индустриальному. Все процессы, происходившие в регионе от времен младотурецкой революции и иранской революции 1905 года до последних лет, носили на себе неизгладимый отпечаток попыток модернизации и индустриализации традиционного общества - словом, "догоняющего развития" - и одновременно защитной реакции традиционализма на модернизацию. Мотором "догоняющего развития" выступает, как всегда, государственная власть, берущая на себя роль демиурга - преобразователя отсталого и слишком слабого общества. Идеологией этой власти стал прогрессистский национализм. Социализм получил распространение как реакция общества на трудности модернизации и в этом отношении был направлен против старой системы; но, победив, он сам превратился в наиболее этатистскую изо всех возможных идеологий.

К середине 1970-х годов этот процесс индустриализации и модернизации достиг своего пика, после чего вступил в кризис. Первым проявлением этого кризиса было появление на политической сцене исламизма. Исламизм - идеология кризисная, целиком негативная, не несущая в себе никакой позитивной программы даже по сравнению с социализмом. Реально преобразовать общество он неспособен. Единственное сколько-нибудь позитивное, что сделал Хомейни - это либерализировал частный сектор экономики, задушенный шахским социализмом. Но это не имеет никакого отношения к исламизму как таковому. Таким образом, мы можем утверждать, что современная Исламская Республика - это не новая ступень развития иранского общества и государства, а старый, индустриальный шахский Иран, находящийся в кризисном и болезненном состоянии.

Между тем, наступил новый период, известный под именем "постиндустриального общества", "постмодернистского общества", "общества высоких технологий" и т.д. Резко ускорился процесс глобализации. Это относится ко всем сферам, включая и политическую: национальные государства теряют свою самодостаточность, размывается понятие суверенитета. На этом фоне прежние этатистские идеологии и практики, основанные на принципах национализма и социализма, выглядят музейным анахронизмом. В таких условиях демократизации, перенятию ценностей современного западного общества нет альтернативы, подобно тому, как 100 лет назад не было альтернативы перенятию европейских общественно-государственных форм. Правда, такую альтернативу пытается представлять исламизм, но в реальности, как указывалось, он ей считаться не может за полным отсутствием позитивного содержания.

Эти перемены, в свою очередь, оказали живительное действие на курдский вопрос, после 1975 года вступивший было в мертвую полосу. В рамках прежней системы суверенных национальных государств он был практически неразрешим. Действительно, создать собственное суверенное государство курды не могли, потому что это задевало бы интересы слишком многих стран и не соответствовало бы ничьим. Получить реальную автономию в существующих суверенных государствах они не могли из-за упомянутой этатистско-централистской направленности восточных государств, не терпевших никакого реального самоуправления. А не имея институциональных органов для защиты своих интересов, курды не могли получить и элементарного равноправия - из-за национализма правящей военно-бюрократической верхушки.

Первым признаком мировых изменений для курдов стали события 1991 года. Еще накануне курды не замечали ничего подобного: официальный Вашингтон, например, выражая живейшую озабоченность правами человека в СССР и судьбой каждого советского диссидента, умудрились "не заметить" уничтожение 200 тысяч курдов в Ираке и даже газовую атаку Халабджи, которая, в отличие от "анфаля", была пропагандистски раскручена иранцами и прогремела на весь мир. Кувейтский кризис также развивался по традиционному сценарию, как коллективная репрессия против государства-агрессора, нарушившего чужой суверенитет; с восстановлением суверенитета Кувейта боевые действия были прекращены, и восставшее население Ирака было брошено один на один с диктатурой. Рубеж наступил, когда два миллиона курдов бросились к турецкой границе. В прежние годы турки (да впрочем, и любое суверенное государство) перед лицом такой катастрофы поступили бы однозначно: перекрыли границу, а в случае необходимости и применили пулеметы. Теперь это оказалось невозможным, разумеется, не по внутренним убеждениям Анкары, а в виду возможной международной реакции. Между тем странам Запада следовало что-то срочно предпринять даже с чисто практической точки зрения, потому что массы беженцев грозили через Турцию хлынуть в Европу. И, напомню, именно тогда возникло понятие "гуманитарной интервенции". Было окончательно и формально провозглашено, что нарушение прав человека не может являться внутренним делом государства и что национальный суверенитет на эту область не распространяется. Была объявлена операция "Час Севера", и Турции пришлось практически собственными руками делать то, чего турки всегда боялись горше смерти - то есть создавать Курдистан. С тех пор были проведены, более или менее успешные попытки гуманитарного вмешательства в Сомали и бывшей Югославии; наконец началась новая Война в Заливе. Мы видим, что спустя всего лишь десятилетие после первой Войны в Заливе то, что послужило реальной и основной причиной нападения Буша-старшего на Ирак - а именно угроза, исходящая от него для суверенитета других государств - являлось для Буша-младшего откровенной ширмой, традиционной формально-правовой зацепкой, в которую никто не верил. Разумеется, не было реальной причиной и мнимое героическое свободолюбие Саддама, не пожелавшего склониться перед империалистами: Саддам был прагматик, и мы можем не сомневаться, что Америка получила бы от него все, что только захотела, если бы только захотела. Реальные причины войны 2003 года крылись совершенно в другом, принципиально новом обстоятельстве: осознании нетерпимости самого факта существования саддамовского режима в современной мировой системе. Падение саддамовского режима потрясло и соседние страны - Сирию и Иран - и, по сути, явилось началом конца для существующих там режимов. Теперь стало совершенно очевидным, что ни сирийские баасисты, ни иранские исламисты долго продержаться не могут - в исторической перспективе они обречены. Трагедия в том, что дамасский и тегеранский режимы (как прежде режим в Багдаде) слишком связали себя с самой национальной государственностью и их падение грозит крахом и хаосом в Сирии и Иране. Тем не менее, альтернативы для трансформации сирийской и иранской государственности нет; вопрос только о формах, какие примет эта трансформация. Нечего и говорить, что при любом варианте развития событий - как мирном, с демократизацией этих стран, так и катастрофическом, с их развалом - курды останутся в несомненном выигрыше.

Наконец, Турция. Ее происходящие в мире процессы также не могут обойти стороной. К счастью, турецкое общественно-политическое устройство оказалось более гибким, и главное - сильнейшим образом связано с западным миром и, стремясь интегрироваться в Европу, Турция вынуждена соответствовать ее критериям. Это вынуждает ее отказываться от установок кемализма и постепенно либерализовать свою политику в отношении курдов. Разумеется, этот процесс проходит не так быстро, как хотелось бы курдам, и при сильном сопротивлении многих и влиятельных турецких сил, которые видят ее результатом гибель кемалистской Турции как унитарного национального государства. Возможно, это имеет свои резоны, но на их беду процесс неостановим - его можно только замедлить, да и то слегка. Таким образом, общий вектор развития политических процессов в регионе безусловно благоприятен для курдов. Начало процесса присоединения Турции к ЕС безусловно на руку курдам, здесь открываются много возможностей. Через десяток лет самая большая часть Курдистана может стать частью объединенной Европы, а курды станут полноценными европейцами. Чрезвычайно благоприятно для курдов и общее направление, которое принимает глобализация в ее социальном измерении. Еще на памяти старшего поколения большинство курдов не знало ничего, кроме окрестностей своей деревни, и спрашивало заезжих журналистов, какие полномочия над своими крестьянами имеют во Франции ага (помещики) и шейхи. В настоящее время существует пять спутниковых каналов на курдском языке; интернет объединяет курдов во всем мире; к этому надо прибавить развитие мобильной связи, также дающей возможность для широкого общения жителей всех частей Курдистана и диаспоры. Сегодня мы можем говорить об общекурдском информационном и политическом пространстве, которое не признает государственных границ. Важно, наконец, само развитие диаспоры, приведшей к возникновению среди курдов элиты, интегрированной в современное западное общество. Канули в Лету такие недавние, казалось бы, времена, когда можно было запрещать курдский язык - теперь этого не сделать даже чисто технически. Можно сказать, что в виртуальном и информационном плане курды уже складываются в единое национальное сообщество, совершенно неподконтрольное властям соответствующих "суверенных" государств. Сейчас информация о событиях в любой точке Курдистана мгновенно распространяется по всему Курдистану и вызывает соответствующую реакцию у населения. Например, когда 12 марта 2004 года произошли события в городе Камышлы (Сирия) миллионы курдов по всему Курдистану вышли на демонстрации в поддержку своих соплеменников.

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и еще один фактор - демографический. Курдистан - это в некотором роде "демографическая бомба" для всего Ближнего Востока. Рождаемость среди "титульных" национальностей стран, разделивших Курдистан, неуклонно снижается, тогда как рождаемость среди курдов по-прежнему очень высока. В результате мы видим стремительное и неуклонное повышение доли курдов в этническом балансе этих стран. Урмия в Иране еще лет 15 назад была городом полукурдским, полуазербайджанским - ныне она населена почти целиком курдами. Стамбул, согласно ходячей шутке, является самым большим курдским городом в мире: там живет несколько миллионов курдов, и человек, владеющий только курдским языком, может спокойно проживать в этом городе, обходясь без всякого переводчика. Рост численности курдского населения не на шутку обеспокоил уже и Совет Национальной Безопасности Турции, и в этом году он провел несколько заседаний, посвященных этой проблеме - действительно ключевой и даже катастрофической для турецких националистов.

Безусловно, главным фактором на сегодня, который свидетельствует о необратимости движения курдов к созданию собственной государственности - это существование и укрепление Иракского Курдистана. Сам факт успешного функционирования национальных государственных институтов в Иракском Курдистане оказывает громадное влияние на курдов в сопредельных странах. В настоящее время в Иране, Сирии и Турции идет процесс консолидации курдского общества, серьёзно возросла политическая активность в этих частях Курдистана. В них по примеру Иракского Курдистана выдвигается лозунг федерализации.

В Иракском Курдистане ведется успешное строительство государственных институтов. Сформирована фактически профессиональная национальная армия (пешмарга), которая является гарантом защиты курдской государственности в Ираке. Если кто сегодня пожелает силой заставить курдов отказаться от сегодняшних достижений в Ираке, то столкнется не с партизанами, а мощной военной силой. Кроме того, непременно, на защиту своих завоеваний поднимутся миллионы курдов не только в Ираке, но и в соседних странах и мировая курдская диаспора.

Важное значение для общекурдского дела имеет развитие экономического потенциала Иракского Курдистана. Уже сегодня успешное развитие экономики этого региона положительно влияет на экономику сопредельных частей Курдистана, так как между ними идет интенсивный товарооборот. Закладываются основы общенационального рынка. 20 тысяч рабочих из Турции (естественно, в основном курдов) в настоящее время работают в Иракском Курдистане. Специалисты из Сирии, Ирана, из Европы и Северной Америки, представляющие разные части Курдистана, возвращаются для работы в Иракский Курдистан. Есть все предпосылки, что Иракский Курдистан в ближайшее время станет регионом экономического бума. Если этому не помешает маштабная дестабилизация в целом на Ближнем Востоке.

В Иракском Курдистане заложены основы национального образования. В университетах региона обучается курдская молодежь из всех частей Курдистана, причем приезд курдской молодежи на учебу из сопредельных стран поощряется курдскими властями. Наблюдается бурный подъем курдской культуры и литературы. В Иракском Курдистане проводится громадное количество конференций и научных симпозиумов по проблемам курдской культуры и языка, в которых принимают участие курды со всего мира. Обсуждается вопрос о создании стандартного (единого литературного) курдского языка, что еще больше ускорит формирование единой современной курдской нации. О чрезвычайной важности этого вопроса ещё раз напомнил в своем интервью газете "Хабат" 27 марта 2006 года президент Курдистана Масуд Барзани. Можно констатировать, что сегодня иракский Курдистан стал очагом бурного развития курдской культуры и идей курдского национализма для курдов всего мира. Это способствует небывалому развитию национального самосознания у курдов независимо от места их проживания.

Участие немалого количества курдов в центральных органах власти в Багдаде, в том числе на самых высших постах, способствует накоплению ими огромного опыта в высших кругах мировой политики. Кроме того принятая конституция Ирака позволяет курдам намного усилить свою международную деятельность по легитимизации своего статуса и развития отношений с многими странами и регионами мира. Проблемы многомиллионного курдского народа активней будут продвигаться на международной арене.

Перспективы курдов очень сильно зависят от политики США в регионе и от взаимоотношений курдов с США. В этой связи перед курдами встает целый ряд вопросов, на которые, с учетом своего печального опыта им необходимо ответить? Было бы большой иллюзией для курдов считать, что интересы США и курдов полностью совпадают. США имеют собственные стратегические интересы в регионе, они испытывают громадное давление со стороны арабских стран и своего натовского союзника Турции, в том числе и по вопросу курдов в Ираке. Ситуация на Ближнем Востоке очень динамична. Здесь сосредоточен целый узел мировых проблем - это и арабо-израильский конфликт и проблемы иранской ядерной программы и терроризма. Сегодня трудно спрогнозировать, как пойдут дальнейшие события и как поведут себя США в случае политического торга с региональными государствами. Не станут ли курды в очередной раз разменной монетой в большой политической игре? Такое развитие ситуации вовсе не исключено. Но в этом случае регион столкнется с масштабной дестабилизацией, которая никому не нужна. У курдского руководства есть реальное понимание текущей ситуации. Так в интервью газете "Хабат" в конце марта 2006 года президент Курдистана заявил, что США четко выступает за территориальную целостность Ирака, но Ирака демократического и федерального. Несмотря на 100-процентное желание курдского населения провозгласить независимость Иракского Курдистана, политическое руководство курдов этого не делает, в том числе и из-за негативной позиции США по этой проблеме. При неудачном для США развитии событии, например развязывании полномасштабной гражданской войны в Ираке, Курдистан может оказаться самым надежным местом базирования американской армии. Конечно, пребывание армии США в Курдистане в таком случае будет в интересах курдов, так как это надежная гарантия для безопасности Курдистана, с далеко идущими позитивными для курдов последствиями. В этом вопросе курды руководствуются здоровым прагматизмом - пребывание в составе Ирака в настоящее время выгодно курдам с точки зрения безопасности и экономики. Представьте себе, если курды провозгласят независимость - в этом случае у сопредельных стран развяжутся руки. Будет без сомнения организована экономическая блокада региона и не исключена военная интервенция Турции и Ирана. Поэтому курды на данном этапе ставят задачу закрепления своих достижений в Ираке, укреплять свои позиции в центральных органах власти, развивать экономику Курдистана, формировать свои государственные институты. Приоритетной считается также задача укрепления пешмарга. Что касается американской концепции развития демократии на Ближнем Востоке, то в этом вопросе у них нет более заинтересованного союзника в регионе, чем курды. Это относится не только к Ираку, но и к Ирану, Сирии и Турции. Таким образом, сегодня отношения между курдами и США строятся на взаимной выгоде и учитывая положение в регионе, а именно ситуацию вокруг Ирана и Сирии и важную роль курдов в Ираке, заинтересованность США в курдах, как и курдов в США в данный момент достаточно прочна. Надо при этом подчеркнуть, что курды используют свои отношения с США для решения своих собственных национальных задач. Во всяком случае, такое положение продлится до конца 2007 года, пока у власти находится республиканская администрация Буша. Кстати курды это хорошо понимают, ведь не случайно они настояли на том, чтобы проблема Киркука была решена до конца 2007 года.

Курдский вопрос в настоящее время приобрел небывалую остроту и актуальность. Об этом свидетельствуют многочисленные факты. Для примера приведу сводку новостей за один день 1 апреля 2006 года:

- Администрация США готовит встречу президента Буша с представителями курдских политических партий из Сирии

- В Турции происходит фактически народное восстание. Представители Евросоюза, куда Турция стремится, делают многочисленные заявления с требованием приступить к решению курдского вопроса в Турции

- Началось вещание двух спутниковых телевизионных программ для иранских курдов

Однозначно ясно, что в случае обострения конфронтации США с Сирией или Ираном многомиллионное курдское население этих стран как минимум не будет защищать существующие там режимы. А в случае масштабной дестабилизации в регионе, вызванной, скажем, военной операцией США против Ирана или Сирии, не исключено восстание курдов в этих странах и их присоединение к Иракскому Курдистану.

Немаловажное значение для понимания политики Запада имеет тот факт, что территория Большого Курдистана имеет громадные залежи углеводородного сырья и через него проходят основные коридоры их транспортировки. Недавно опубликованы цифры разведанных запасов нефти и газа только в Южном Курдистане - они составляют 45 миллиардов баррелей нефти и 100 триллионов кубических метров газа. Это очень внушительные цифры. Все больший интерес вызывают и громадные водные ресурсы Курдистана. В заключении можно констатировать, что в наше время, когда мир быстро меняется, формируется новый мировой порядок, курды получили очередной исторический шанс - реализовать мечту многих поколений и создать свое собственное государство. Насколько они преуспеют в этом - зависит от мирового политического процесса, от политики великих держав, от процессов в странах, разделивших Курдистан, и в первую очередь от сплоченности и единства самих курдов. Одно ясно, что при анализе процессов, происходящих на Ближнем Востоке и тем более при принятии политических решений заинтересованными странами в этом регионе уже невозможно не принимать во внимание курдский фактор.

Юрий Набиев - главный редактор сайта www.kurdistan.ru