Первый памятник Сталину никому снести не удастся

31 января 1932 года на Магнитогорском металлургическом комбинате героическими усилиями многих тысяч тружеников: рабочих и инженеров была введена в строй первая домна. Запуск передового металлургического производства на Урале стал настоящим технологическим и стратегическим прорывом молодой советской страны.

О Магнитной мечтали давно и использовали беспощадно

Итак, первую домну запустили 31 января 1932-го, но официальным днем рождения Магнитогорского металлургического комбината считается 1 февраля 1932 года — в этот день домна выдала первый металл. Магнитогорский металлургический комбинат сначала носил имя Ленина, который в его создании поучаствовал мыслью, потом Сталина, который поучаствовал делом. Во время перестройки стал просто Магнитогорским металлургическим комбинатом, но так и остался флагманом российской металлургии, устроиться работать на который не слишком легко.

Смотрите галерею исторических фотографий Магнитогорского металлургического комбината

Но вернемся к первой домне. Общеизвестно, что металлургию в России создавали не столько расчетливые капиталисты, сколько авантюристы и романтики. И, как ни странно, это срабатывало. Так случилось и планами на построение металлургического комбината на Южном Урале рядом с горой Магнитной, практически — в чистом поле, ведь рядом не было ни леса, которым топили маломощные домны еще до революции, никаких других видов топлива. Даже если добывать руду, как потом обрабатывать?

Однако же запас горы Магнитной — полмиллиарда тонн железной руды, частично выходившей на поверхность, — не давал покоя промышленникам еще до революции. Руды были весьма богатыми. В самых лучших образцах содержалось до 70% железа. И, разумеется, те, кто понимал, какие это принесет результаты, мечтали, чтобы им дали право разработать месторождение на Магнитной.

Стоит отметить, что гора Магнитная представляет собой не монолит, а группы невысоких «старых» гор, занимающие площадь около 25 квадратных километров. Это горы — Атач, Дальняя, Узянка, Ежовка, Березовая, которые расположились на левом берегу реки Урал.

В 1743 году оренбургским губернатором Неплюевым была основана крепость «Уйской линии». По некоторым сведениям, она была предназначена для охраны Магнитной от незаконной добычи руды. Рядом с крепостью вскоре возникла станица Магнитная. 6 мая 1774 года ее пытался захватить Емельян Пугачев. Сражение с царскими войсками вышло странным. Днем крепость отчаянно сопротивлялась, а ночью войска перешли на сторону «царя-освободителя». И станица стала оплотом и базой пугачевской армии…

Нельзя сказать, что разрабатывать руду на Магнитной до советского времени не пытались. Первыми разрешение на добычу полезных ископаемых и строительство заводов в этом месте — на реках Авзян и Тирлянка — получили промышленники Иван Борисович Твердышев и его зять Иван Степанович Мясников. Случилось это 27 октября 1752 года. Они построили на Южном Урале 15 заводов (одним из первых — Белецкий), на которых работали в основном крепостные. Вместе с вольнонаемными рабочими их число составило 6 тысяч человек.

Дешевая себестоимость труда крепостных стала основой прибыли на этих заводах. По некоторым сведениям, пуд заготовленной и сложенной у подножия горы руды обходился заводчикам в 0,06 копейки, а вместе с доставкой на завод — в 2,36−2,56 копейки. Добыча руды велась самым примитивным способом — киркой и лопатой. Условия труда были такие, что люди умирали, не дожив до 30 лет, но прибыль все равно росла, как и потребность страны в чугуне. Однако же в 1877 году предприятия стали нерентабельными и за долги отошли акционерному обществу, а, фактически немецко-бельгийской фирме Вогау и К°, которая существенно модернизировала все технологические процессы и закупила новое оборудование. Но добыча по-прежнему велась прадедовскими методами — стихийно, примитивно и хищнически.

Строить ли новый завод? Революционное решение

Между тем богатая Магнитка постоянно привлекала внимание ученых. Они исследовали ее и в XVIII, и в XIX веке. И в начале ХХ, когда туда была прислана правительственная комиссия под руководством Дмитрия Ивановича Менделеева. Только тогда и начали закладывать правильные рудные разрезы, прекратив стихийную добычу руды населением.

Еще одна комиссия — под руководством Владимира Ивановича Баумана (профессора Петербургского горного института и создателя современной маркшейдерии) и Ивана Михайловича Бахурина (разработал теорию интерпретации данных магнитной разведки и методы магнитной микросъёмки для маркшейдерских целей) — была послана на Магнитную в 1917—1918 годах и также высоко оценила ее потенциал. До революции руда, добывавшаяся с горы Магнитной в незначительных количествах, везлась для обработки на Белорецкий завод. Напомним, что обрабатывать ее прежними методами — с помощью древесного угля — было невозможно из-за отсутствия лесов.

Между тем в черной металлургии Украины давно уже использовали кокс. И этот метод одобрялся тем же Дмитрием Ивановичем Менделеевым, который считал, что на Урале и в Сибири строить большие домны просто необходимо. Но рядом с Магнитной никаких месторождений угля никогда не было. Ближайшее было в Кузнецком каменноугольном бассейне, то есть, в Кузбассе. Возить оттуда уголь, а взамен — получать металл? Это же безумно дорого и нерентабельно! Этот «маятник» считали экономической утопией. Куда дешевле развивать металлургию на Украине — в Донбассе и Кривом Роге!

В статье «Сталинская индустриализация» Михаил Кирюхин пишет: «Против проекта «Магнитки» выступал талантливый инженер-горнопромышленник П. И. Пальчинский… По его мнению, выбор места для строительства металлургического комбината должен был основываться на учёте многих факторов, из которых близость к месторождению решительно не может быть главным. Пальчинский приводил в пример опыт США, где металлургические заводы расположены в местах с достаточным количеством трудовых ресурсов и куда можно относительно дёшево — по реке (Детройт, Кливленд и собственно прототип «Магнитки» — фабрика в Гэри, штат Индиана) или по уже существующей железной дороге — доставлять необходимые ресурсы (а Питтсбург так вообще стоит на огромном месторождении угля, но не железа). Он призывал участвующих в разработке проекта такого крупного завода инженеров выбирать между возможными альтернативами и учитывать стоимость логистики; требовал дополнительных исследований месторождений, настаивал на том, что удовлетворение самых базовых нужд рабочих (жильё, еда, качество жизни) — это не вопрос этики строительства коммунизма, а жёстко необходимое условие для качественного роста производства. Пальчинский призывал, аргументировал, требовал, объяснял, настаивал, обосновывал — и был расстрелян без суда». Пальчинский стал одним из первых в списке жертв строительства Магнитки.

Однако у идеи возведения ММК оказался и неожиданно сильный сторонник — Владимир Ильич Ленин, уделявший повышенное внимание богатым уральским недрам и высоко оценивавший потенциал Сибири и Южного Урала по части добычи полезных ископаемых. Он же считал, что дорогая транспортировка угля на Магнитную вполне окупится высоким содержанием в породе железной руды и низкой стоимостью ее добычи. Ведь она имела и выходы на поверхность.

Конечно, необходима транспортная инфраструктура, новая железная дорога, новые технологии. Но тут уж можно обратиться и к заграничному опыту. Главное, что после победы Октябрьской революции задачу можно было решить в государственном масштабе. К тому же не помешает и использовать энтузиазм пролетариата, и то, как дешево будет стоить рабочая сила.

Была создана комиссия, которая должна была разработать план переноса тяжелой промышленности за Урал, а также — рассчитать возможности единого хозяйственного комплекса, связывавшего Кузбасс и Южный Урал. И тогда у этой идеи было много противников, считавших ее разорительной для страны. Однако комиссия привезла обнадеживающие результаты.

«В ноябре 1926 года президиум Уральского областного Совнархоза утвердил место строительства нового металлургического завода — площадку у горы Магнитной. 2 марта 1929 года главным инженером Магнитостроя назначен Виталий Гассельблат, который немедленно в составе группы советских специалистов отправился в США, — пишет, ссылаясь на журнал «Эксперт», в статье «Война, которой могло не быть» информационный ресурс RNNS. — В планы поездки входил заказ как проектов строительства, так и необходимого для комбината американского промышленного оборудования. Главным результатом поездки стало заключение 13 мая 1929 договора между объединением «Востоксталь» и фирмой Arthur McKee из Кливленда на проектирование Магнитогорского металлургического комбината (чуть позже с немецкой компанией Demag был заключен договор на проектирование прокатного цеха этого комбината)».

Инженеры McKee разрабатывали генеральный план завода, бок о бок с ними трудились и инженеры Уральского института Гипромез. По расчетам американцев, печь должна была быть пущена в 1934 году.

Начальником строительства коксохимического комбината, продукция которого была столь необходима для успешной работы домны, стал еще один «крепкий хозяйственник» Лазарь Моисеевич Марьясин. Работу его оценивали по-разному, были претензии и к организации строительства и быта рабочих, и к нарушению некоторых технологических условий. Однако руководство страны по результатам вначале было удовлетворено, и в 1933−36 годах он стал начальником строительства Уралвагонзавода.

В сооружении ММК участвовали 46 проектных организаций, 158 заводов, 49 железных дорог, 108 вузов. Именно российские инженеры-проектировщики сделали большую часть технической документации для ММК.

Однако процессу требовался руководитель, который бы смог объединить все усилия исполнителей и направить их в нужное русло. Им в 1931 году стал сильный хозяйственник, неплохо разбиравшийся в металлургии и уже имевший опыт руководства профильными заводами, Яков Семенович Гугель (родился в 1895-м — расстрелян в 1937 году), до этого имевший большой опыт руководства металлургической промышленностью.

Он был человек решительного характера, потому немедленно занялся удалением лишнего и наведением порядка на стройке, которая велась на дилетантском уровне — с разбазариванием строительных материалов, оборудования и хаотичным распределением рабочей силы по объектам. Он запланировал создание отдельных цехов — доменного, мартеновского и прокатного. Теперь и строители, и проектировщики четко понимали свои задачи. Печь без водохранилища возвели за 74 дня.

Для поддержания чувства «революционной гордости» было отлито и вручено самым передовым рабочим, строившим печь, десяток железных плиток с изображением Ленина и надписью «В знак Вашего активного участия в строительстве первой очереди Магнитогорского металлургического комбината заводоуправление вручает Вам памятную доску, отлитую из первой плавки домны № 1 — 1 февраля 1932 г.».

О чем молчали «передовицы»…

В далеком 1932 году у власти в СССР уже стоял Иосиф Виссарионович Сталин, настаивавший на сжатых сроках запуска печи. Ослушаться его не решилось ни руководство ММК, ни Орджоникидзе, невзирая на справедливые протесты американцев.

Печь запустили, отрапортовали, но трубы, находившиеся под землей, полопались от разницы температур. Из одного участка печи вылетел фрагмент кладки. Оттуда вырвались раскаленные газы, сопутствующие сталеплавильному процессу. По свидетельствам историков Магнитогорска, люди разводили костры, чтобы согреть землю, добраться до труб и их залатать. При этом ни один человек не заболел. Ну, а сама ситуация послужила поводом к расторжению контракта с фирмой McKee. Очень кстати, так как валюта у советского руководства заканчивалась.

Первого октября 1936 года приказом № 1425 по Народному комиссариату тяжелой промышленности строительство ММК было переведено на подрядный способ, для чего организован в ведении ГУМПа НКТП строительно-монтажный трест «Магнитострой». Управляющим назначен Константин Дмитриевич Валериус. В традиции треста вошло сдавать объекты под ключ.

Спешка при запуске домны №1 ММН была явно продиктована стратегическими интересами СССР. В Европе было весьма неспокойно, и никто не исключал вероятность войны. Разместить комплекс черной металлургии за Уралом было с военной точки зрения очень важным решением для укрепления обороноспособности страны. Уже через месяц после начала войны он давал стране бронированную сталь. За Урал были эвакуированы заводы металлургической промышленности, которые смогли продолжить свою работу на базе ММК. Рабочие-сталевары трудились на оборону днем и ночью.

С 1937 года героическая история ММК обернулась к руководителям строительства комбината темной стороной. Начнем с Якова Гугеля, родившегося в Белоруссии, устанавливавшего советскую власть в Одессе, воевавшего с белой армией в Бессарабии, учившемся урывками в технологическом институте и ставшим одним из видных руководителей в металлургии. В марте 1935 года Яков Гугель был награждён орденом Ленина за заслуги в строительстве двух гигантов металлургической промышленности первых пятилеток — Магнитки и «Азовстали».

Историк Лев Яруцкий писал о нем: «Впервые его выдвинули на пост самостоятельного командира производства в Таганроге — в 26 лет он стал директором котельного завода. Затем были командные должности на Юзовском и Константиновском металлургических заводах… Гугель обессмертил свое имя тем, что руководил строительством металлургических гигантов мирового значения. Но кроме Магнитки и «Азовстали» он построил еще один завод — Мариупольский новотрубный имени В. В. Куйбышева. Однако и это строительство, и то, что он спас от демонтажа бывший «Провиданс» и добился его реконструкции, и то, что он поднял на высоту завод имени Ильича, все это «мелочь» по сравнению с магнитогорской и азовстальской эпопеями».

Однако 19 августа 1937 года оперуполномоченный 4-го отдела УГБ УНКВД Донецкой области старший сержант госбезопасности Трофименко принял постановление об аресте Гугеля, которое санкционировал облпрокурор. Вскоре Гугель признал себя членом троцкистской организации, организованной в Донбассе, которую якобы возглавлял любимец Орджоникидзе Георгий Гвахария, назначенный директором Макеевского металлургического завода после того, как полностью с Троцким разорвал.

Гугель, по мнению Яруцкого, действительно, далеко не во всем одобрял действия советской власти, особенно волюнтаризм советских чиновников при организации производства. 14 октября 1937 года он был расстрелян.

«Когда по заявлению Татьяны Ивановны Гугель, вдовы Якова Семеновича, отбывшей восемь лет в лагерях и тюрьмах как «член семьи изменника Родины», помощник Военного прокурора Киевского военного округа по спецделам Сталинской области капитан юстиции с громким литературным именем — Фадеев добросовестнейшим образом перепроверил дело бывшего директора «Азовстали» и добыл совершенно неопровержимые доказательства его невиновности, — пишет Яруцкий, — но, тем не менее, пришел к выводу (а ведь дело было уже после ХХ съезда), что заявление Татьяны Ивановны о реабилитации ее мужа следует оставить без удовлетворения, Гугеля расстреляли во второй раз. И только когда полную реабилитацию (посмертную, разумеется) получили все «сообщники» Гугеля — Гвахария, Саркисов и др. и создалась совершенно нелепая ситуация, над Яковом Семеновичем наконец-то смилостивились».

Весной 1936 года НКВД фабрикует дело «О деятельности диверсионной троцкистской организации на «Уралвагонстрое», Уралвагонзаводе», в ходе которого было арестовано около двух тысяч человек, в том числе руководители строительства и завода. Среди них — Лазарь Марьясин (1937), начальник треста «Магнитострой» — инженер Константин Дмитриевич Валериус — уроженец Златоуста, возглавлял реконструкцию Златоустовского металлургического комбината.

Доменная печь № 1 была полностью реконструирована в конце 1990-х. После реконструкции ее объем увеличился до 1 370 кубометров, производительность достигла 1,2 млн т в год. В декабре 2009 года печь перенесла капитальный ремонт и в конце декабря 2009 снова вышла на полную мощность.

Смотрите галерею исторических фотографий Магнитогорского металлургического комбината