Иван Шилов ИА REGNUM
Донна Тарт

Вероятно, это тот нередкий случай, когда детективный сюжет нужен только как«мотор» повествования. Уместно вспомнить«Имя розы» или хрестоматийное«Преступление и наказание», которые тоже формально должны стоять под вывеской«Детективы».

«Маленький друг» — американская проза: зримая, плотная, похожая на кино, рельефно и довольно жирно очерчивающие интерьеры и характеры. Умеренно легко. Прагматизм, кленовый сироп высококлассного литературного быстрого питания, оголтелые огненные белки в центральном парке, сливающиеся в прыжке прямо с закатным солнцем. Лучше немного знать про звезды и полоски американского флага, но если и не знаете — то это прекрасный экскурс.

Американское — часто развлекательное и понятное. Удивительная прозрачность повествования. Но как совместить тираж с ражем художника? В романе повествование ведётся от лица ребёнка, что облегчает наше сочувствие. И позволяет играть с восприятием. Стоит ли вспоминать Сэлинджера?

Если взять американские учебники и самоучители чего бы то ни было, включая писательское мастерство(creative writing), то они учат, прежде всего, тому, что текст должен дойти до читателя. Должен быть перевариваемым. Ирония и юмор, неназойливая философия, которая даётся не как в «Войне и мире», то есть большими кусками морального пудинга с изюминками сентенций(кстати, американцы не брезгуют сокращать для продажи на своей территории), а чуть приправляет пудрой выпечку прозы, как ароматная корица на яблочном пироге. И всё легко. Всё ок.

Хотя история начинается со смерти(таинственного убийства?) ребёнка. И по сути, как это и положено в детективах, весь роман — попытка найти и покарать убийцу. Как и многие истории, эта происходит на фоне семейного портрета в интерьере или даже пейзаже; в данном случае перед нами почти американская готика, позволим себе цитату:

«Кливы, как и большинство старинных семей, проживавших в штате Миссисипи чуть ли не со дня освоения Новой Англии, когда-то были гораздо богаче, знатнее и влиятельнее. Как и о сгинувшем с лица земли городе Помпеи, о былом богатстве Кливов сейчас можно было только догадываться, хотя оно и служило любимой темой семейных разговоров. Кое-какие подробности, которые тетушки так обожали муссировать за вечерним чаем, несли в себе зерна истины — к примеру, во время Гражданской войны янки действительно похитили семейные реликвии и драгоценности, подчистую смели все, что хозяева не успели вовремя закопать на заднем дворе».

Как минимум вы можете узнать подробности американского быта прошлых времён, который уже давно унесён ветром. Крупные хлопья снега падают на ранчо, а летом торнадо — и светлячки в звенящей ночной тишине. Однако в романе есть и другое: социальное дно, нюхатели клея, сленг и повседневность. Обыденность. Можно вспомнить и романы Кена Кизи. Там тоже обыденное смешивается с самым важным. Неочевидная ценность божьего замысла, который вечно путается с яичницей. Попытка продраться сквозь быт к…

Подробностей быта много. Как и метафор явных и не очень. Детское желание проплыть весь бассейн под водой — и тренировка по задерживанию дыхания. И размышления о смерти. Прилетевший дрозд. Вообще линия животных. Божьего царства естественного отбора. В романе фигурирует таксидермист.

Один из сквозных образов — змеи. Клубок змей. Жизнь как клубок змей и чучел. Тут вам и про Библию тоже есть. И про мормонов.(Тема актуальная для фундаменталистских штатов.) Впрочем, конечно, эта проза больше, чем подобное школярское прочтение.

Пролистывая рецензии, я случайно наткнулся на жалобы неизвестного читателя о том, что не следует покупать эту книжку, поскольку она невыносима скучна. Может быть, и сама жизнь в глубинке(не важно на каком континенте) скучна, а может быть, речь о том, что подобная проза требует усилий. По крайней мере, судя по престижнейшим американским премиям, хотя бы критики дочитывают этого автора до конца.

Роман помогает открыть, что зачастую за внешними разностями(национальными и классовыми) нас окружает практически одна и та же — общая участь, всех нас ждёт одна ночь, и, глядя на просвет через разные культуры на человеческую трагикомедию, мы можем сравнивать. Можно и не знать, что автор прекрасно образован и входит в мировой англосаксонский литературный истеблишмент, но сложно не заметить, с какой тщательностью плетётся вязь повествования. Со свойственной победителям интеллектуальной иронией. Скажем, когда героиня бежит за револьверами, попутно заглядывая в Британскую энциклопедию, чтобы узнать, какой именно они модели…

Деления на главы практически традиционно: каждая глава вращается вокруг какого-то события, происшествия, небольшой истории. Чаще всего это про«тяжёлую жизнь», но не впадая в столь популярную в наших краях«чернуху». Хотя в книге будет и выстрел в голову с кровавой пеной, и лирические пейзажи, и философские размышления, и кокаин с блестящих подносов, и смерть«плохого парня» в цистерне сразу после чудесного спасения ребёнка.

Никаких особых заявлений о великой стране. Скорее наоборот, перед нами оборотная сторона«американской исключительности».(Конечно, это не очерки из серии физиология Петербурга, но подробностей непарадного быта — тоже много.) При этом и юмора сколько угодно. Герои обсуждают охоту на змей или получение амфетамина в лаборатории таксидермиста — в любом случае, это забавно читать. Это глубокий роман про понимание«культуры» американского общества, его противоречий от «христианских» штатов с фундаментализмом до либеральных и интеллектуальных высот.

В романе много тонких открытий и наблюдений, который сделаны — как бы неловко, ненароком. И это граничит с поэзией. Чего стоит эпизод, где героиня случайно отрывает крыло дрозду, которого пыталась вытащить из смолы. Не похоже ли это на нашу жизнь? Как выжить в этом мире? Который всё больше превращается в клубок змей. Как признаётся одна из героинь:

«Ну, знаешь, милочка, ненавидеть человека только за то, что он не захотел молиться о твоей мёртвой кошке, по крайней мере глупо».

Было бы неплохо, если бы это было нашим моральным императивом. Хотя бы по праздникам.