Закавказье — один из чувствительных регионов мира, реагирующих на малейшее изменение международной и региональной конъюнктуры. Здесь преобладают конфликтные, центробежные и сепаратистские начала, которые сказываются на основных параметрах региона как системы. Это демонстрирует новейшая история Азербайджана, Армении и Грузии, которые пытались не раз сформировать для себя геополитическую модель на длительную перспективу, выстроить удобную конструкцию взаимоотношений, сбалансировать интересы и определить устойчивые ниши.

Однако всякий раз возникала проблема определения границ региона на основе исторических, политических и экономических критериев, что часто сопровождается территориальными комбинациями. Закавказье поэтапно включалось в состав России в начале XIX века в результате русско-иранских и русско-турецких войн. Получив бывшие феодальные владения Турции и Ирана, а иногда и чудом сохранившие независимость мелкие княжества, Россия столкнулась с разнообразными народами, некоторые из которых прежде имели свою собственную, а затем и общую историю в составе Персидской и Османской империй. Этим можно объяснить те сложности, с которыми Санкт-Петербург сталкивался в регионе вплоть до 1917 г. С одной стороны, решалась задача общей интеграции Закавказья в империю, а с другой — рассматривался вопрос об использовании региона как плацдарма для продвижения своих интересов на Ближнем Востоке.

Регион оказался в зоне геополитического моделирования не только России, Ирана и Турции, но и Запада. Оценивая события с этой точки зрения, можно выявить череду любопытных закономерностей. В 1760-х гг. в регионе появился проект создания грузино-армянского царства под скипетром кахетинского царя Ираклия II. К проекту можно относиться как угодно, но именно он позволил Санкт-Петербургу определить геополитическую перспективу в ближневосточной политике. Да и в Персии к нему не были равнодушны. В 1763 г. иранский шах Керим-хан официально признал права грузинского царя над Ереванским и Гянджинским ханствами. Однако в российско-грузинском Георгиевском трактате 1783 г., в котором Картли-Кахетинское царство добровольно приняло покровительство России, армянский вопрос был проигнорирован.

Приход к власти в России императора Павла в корне изменил стратегию действий в отношении закавказских ханств. «Доводить дело до такой степени, чтобы из сих к России благожелательных владельцев составилось федеративное государство, зависящее от нас, яко верховного их государя и покровителя. Мы ни в образ их правления мешаться не будем, ниже от них дани или иные повинности кроме верности единой к нам требовать не намерены», — писал 5 января 1797 г. Павел в инструкции генералу Гудовичу относительно входивших в состав Персидской империи закавказских ханств.

12 сентября 1801 г. был издан манифест о присоединении Грузии к России. Император Александр I подписал этот документ не без определенных колебаний. Он инициировал дискуссии в Государственном совете, пытался найти ответ на вопрос, для чего Грузия «нужна империи», но в конечном счете проиграл «партии» братьев Зубовых, которые проталкивали проект завоевания Персии. В то же время т.н. молодые друзья, члены «Негласного комитета», который занимался «реформою бесформенного здания управления империей» (граф Строганов, граф В. П. Кочубей, князь А. Чарторыйский и Н. Н. Новосильцев) считали, что на данный момент расширение империи есть вопрос вторичный, гораздо важнее ее внутреннее обустройство. Это был второй сценарий действий Санкт-Петербурга. Имелся и третий.

Посланный со специальной миссией в Грузию генерал Кнорринг определил задачу России в Закавказье «обязанностью государей российских защищать христиан, особливо единоверных, против варварства магометан». Наконец, четвертый, который наметил сам Александр I. В декабре 1801 г. в письме на имя главнокомандующего на Кавказе генерала Кнорринга он указывал: «Из доставленных к Вам по волей моей копий с ответных к ханам Кубинскому, Дербентскому, Бакинскому и Талышскому, отправленных ныне бывшим здесь посланцем их… Вы могли усмотреть мое намерение, что к распространению торговли в Азии я положил установить между помянутыми ханами и горскими владетелями, для общего их народов блага, твердый союз и дружеское под верховным моим покровительством».

Тогда же была поставлена проблема создания федерации и прочного военного союза всех мусульманских ханств Восточного Закавказья и Дагестана под общим управлением русского императора. Переговоры об этом начались в сентябре 1802 г. в Георгиевске между послами Шемахинского, Бакинского, Кубинского, Карабахского и Талышского ханов и делегацией русского правительства. 26 декабря 1802 г. был подписан Георгиевский коллективный договор о федерации мусульманских ханств Восточного Закавказья под общим управлением России.

В феврале 1828 г. в деревне Туркманчай (близ Тебриза) был подписан мирный договор с Персией, по которому к России отошли территории ханств Эриванского (по обеим сторонам р. Аракса) и Нахичеванского. Сегодня историки располагают сведениями о существовании и другого варианта этого договора, который определял границы Российской и Персидской империй где-то в районе Тебриза, но от чего отказался русский император Николай I. В результате, пишет азербайджанский исследователь Керим Шукюров, «Туркманчайский трактат сыграл трагическую роль в истории азербайджанского народа, разделив его земли и сам народ на две части». Но, как заявлял российской газете «Комсомольская правда» бакинский политолог Зардушт Ализаде, «Великий Азербайджан», якобы разделенный между Персией и Россией, — это миф, и «любая энциклопедия вам объяснит, что вся эта территория есть бывшие мелкие вассальные ханства персидской династии Каджаров». В свою очередь другой азербайджанский политолог Ильгар Мамедов сделал следующее заявление: «Мы являемся новым народом. Если бы вы сто лет назад в Баку вышли на улицу и спросили первого встречного, ты кто, он бы ответил: мусульманин. А уж после: татарин. Идентичность „азербайджанец“ была придумана в СССР».

До большевистского переворота 1917 г. в Санкт-Петербурге, как свидетельствуют архивные документы царской охранки, первыми заговорили о возможности развалов Российской и Османской империй лидеры армянской партии «Дащнакцутюн». Образованная в 1890 г. в Тифлисе, эта партия в манифесте, а затем и в программе, принятой на Первом съезде, декларировала главную задачу: «Борьбу за освобождение западных армян от турецкого деспотизма». Что касается России, то, как пишет исследователь Светлана Лурье, первоначально армяне связывали свои надежды с получением автономии. Только после того, как в 1902 г. императору Николаю II царской военной разведкой из Парижа была доставлена аналитическая записка с приложением карты «Великой Армении от моря до моря», стало ясно о появлении нового геополитического проекта в регионе, который охватывал уже Закавказье.

Не случайно в конце 1911 — начале 1912 г. в Петербурге состоялся суд по "делу партии «Дашнакцутюн». На скамье подсудимых оказались 158 видных деятелей «Восточного бюро» и лиц, «симпатизирующих идеям партии», которых обвиняли в «подрывной работе против империи». Однако в силу изменившихся обстоятельств — шла подготовка к Первой мировой войне — власть решила использовать огромный международный потенциал дашнаков для осуществления своих геополитических планов на Ближнем Востоке.

Несколько иная позиция была у грузин, которые, вопреки утверждениям некоторых современных закавказских историков, демонстрировали фактически параллельную политическую пассионарность с армянами. Такие политики, как Жордания, Чхенкели, Церетели и Чхеидзе, в начале ХХ века считались политиками общенационального масштаба, и многие представители т.н. грузинского образованного класса входили в различные партии общероссийского характера. В 1892 г. в Кутаиси почти одновременно с партией «Дашнакцутюн» состоялся учредительный съезд «Лиги свободы Грузии», а в 1893 г. выработана программа этой организации, в которой обозначался тезис о «восстановлении независимости Грузии».

В 1904 г. в Женеве прошла «Первая конференция грузинских революционеров», участниками которой стали находящиеся за границей представители националистического и революционных течений. Конференция приняла резолюцию с требованием автономии Грузии в пределах демократической России и объявила о создании революционной партии грузинских социалистов-федералистов. Эта партия, опять-таки одновременно с дашнаками, в 1912 г. обозначила «исторические права» грузинского народа на основе условий Георгиевского трактата 1783 г. Но в 1915 г. грузинские социал-федералисты издали в Вене на русском языке разработку по будущему административно-территориальному обустройству Закавказья, предлагая провести кантонизацию края по примеру Швейцарии. Авторы этого документа прогнозировали, что «формирование в крае государств национального типа приведет к бесконечным войнам и столкновениям между ними ввиду неясного исторического прошлого и не менее очевидного будущего».

Что же касается Азербайджана, то фактически к первой политической организации национального типа можно отнести созданную в 1911-1912-х гг. партию «Мусават». В отличие от грузинских политиков, на первых порах мусаватисты, как и дашнаки, связывали свои государственные перспективы с Османской империей. Несколько перефразируя слова известного армянского историка Джона Киракосяна, проблема мусаватистов и дашнаков заключалась в том, что «надо было найти такие формы национальной независимости, которые были бы приемлемы для России и могли бы обеспечить разумную преданность и благожелательное покровительство России».

В этой связи предлагался даже в случае победы в Первой мировой войне проект создания «тюркской и армянской федерации под протекторатом России во главе с одним из представителей царствующей династии Романовых». Но в отличие от дашнаков и грузинских националистов, мусаватисты тогда не имели своего геополитического проекта «Азербайджан». По логике, лидер партии «Мусават» Мамед-Эмин Расул-заде должен был главное внимание обратить на проблему проживающих в Персии тюрков, а не на Османскую империю. Тем не менее возрождение национально-государственного устройства Азербайджана с точки зрения исторических традиций государственности смещалось все же в сторону Турции, завязывалось на перспективы исхода Первой мировой войны, хотя в период пребывания в Иране Расул-заде написал исследовательскую работу «Иранские тюрки», опубликованную частями в журнале «Тюрк йурду» («Тюркское отечество») в 1911-1912 гг.

Таким образом, к началу XX века в политических кругах как правительственного уровня, так и в стане различных национальных партий и движений в отношении Закавказья существовало устойчивое мнение как об арене апробации и моделировании новых геополитических проектов. Наиболее близко к реализации своего плана сначала приблизились армяне. 16 мая 1916 г. было подписано тайное соглашение Сайкса-Пико между правительствами Великобритании, Франции, России и позднее Италии, в котором были разграничены сферы интересов на Ближнем Востоке после Первой мировой войны. Великобритания получала территорию современной Иордании, Ирака и районов вокруг городов Хайфа и Акка. Франция получала юго-восточную часть Турции, северный Ирак, Сирию и Ливан. Россия должна была получить Проливы, Константинополь, Юго-Западную Армению и часть Северного Курдистана. Однако Февральская революция и последовавший за ней октябрьский переворот в России изменили ситуацию. Московские большевики вышли из войны, подписав в марте 1918 г. с Германией и ее союзниками Брестский мир.

Сначала по требованию Германии и Турции большевики передали под турецкую оккупацию некоторые закавказские территории, прежде всего, Карс, Ардаган и Батум. Когда «закавказская демократия» в лице заседавшего в Тифлисе сейма решительно выступила против, Берлин и Стамбул потребовали от Национальных советов Грузии, Армении и Азербайджана провозгласить свою независимость и только после этого на двухсторонней основе урегулировать все проблемы с новоявленными государствами. «В деле создания самостоятельных Закавказских республик главную роль сыграли не сами народы этих республик, а те враждебные России государства, которые приходили в Закавказье во время мировой войны», — писал современник.

В 1914 г., в самом начале войны, Германия заключила с Турцией договор, по которому «в случае победы Турция получала все Закавказье и Дагестан, за исключением Грузии». По этому договору Германия брала на себя защиту независимости Грузии, в силу того, что она воспринималась как субъект международного права, имела с Россией подписанный Георгиевский трактат 1783 года. 26 мая 1918 г. в 16 часов 50 минут в бывшей резиденции кавказского наместника русского царя на Головинском проспекте состоялось собрание Грузинского национального совета, на котором был принят «Акт о независимости Грузии». 27 мая 1918 г. мусульманская фракция Закавказского сейма провела чрезвычайное заседание для обсуждения создавшегося политического положения, а на следующий день азербайджанский национальный Совет принял постановление о провозглашении Азербайджана независимым государством.

В тот же день начались консультации азербайджанского и армянского национальных советов о будущих отношениях. В этой связи сразу возникал вопрос о статусе Азербайджана и Армении в зоне предполагаемой оккупации Турции, поскольку они не имели за плечами фактора государственной субъектности. Тогда азербайджанский и армянский национальные советы вместе оказались в сложной ситуации. Как пишет российский исследователь Вадим Муханов, 4 июня 1918 г. в рамках Батумской мирной конференции было подписано первое официальное соглашение Азербайджанской Республики с иностранным государством — Турцией.

Договор обязывал Азербайджан безотлагательно урегулировать все отношения с новоиспеченными соседями в лице Грузии и Армении, в первую очередь территориальные споры, подписать соответствующие протоколы и доложить турецкому правительству (статья 3). Пункт 10 подтверждал условия Брест-Литовского договора и его признание обеими подписавшими сторонами. Была также достигнута договоренность о ратификации соглашения в течение одного месяца и обмене ратифицированными документами в Стамбуле. В тот же день Турция заключила подобное соглашение и с Армянской Республикой. Турция отвела ей территорию в пределах Эриванского и Эчмиадзинского уездов.

Как пишет грузинский историк Гурам Маргулиа, первые пограничные проблемы сразу же возникли между правительством Грузии и правительством Армении, которое выступило против проведения границ в варианте Георгиевского трактата. В этой связи правительство Грузии образовало комиссию и пригласило для участия в ее работе представителей Армении и Азербайджана. Но делегаты от Азербайджана в работе комиссии не приняли участия по причинам, о которых будет сказано ниже. Что же касается Армении, то она обвинила Грузию в осуществлении «старого плана раздела Армении между Грузией, Азербайджаном и Турцией» и объявляла «бесспорную принадлежность Лоре и Ахалкалаки Армении».

Только 16 июня 1918 г. сформированное в Тифлисе первое временное правительство Азербайджана смогло переехать в Гянджу. 17 июня 1918 г. состоялось заседание Национального Совета Азербайджана, который под давлением турецкого командования сформировал новое правительство и упразднил Национальный Совет. Власть (законодательная и исполнительная) до созыва Учредительного собрания была передана второму временному правительству. Известный азербайджанский историк Айдын Балаев утверждает, что «при благословении Нури-паши создавались всевозможные искусственные препоны на пути построения демократического и независимого Азербайджанского государства». Так оно и есть, поскольку в тот момент в планы Стамбула не входила, во-первых, задача создания в Закавказье еще одного тюркского государства, во-вторых, посол Персии в Турции направил официальный протест в МИД Османской империи, где говорилось, что «Азербайджан — это область на северо-западе Персии» и «присвоение новообразованному соседнему государству названия „Азербайджан“ является большой ошибкой». По другим данным, Нури-паша пытался реализовать сценарий по объединению в единое государственное образование «тюрок по обе стороны Аракса».

В сентябре 1918 г. в Баку вошли турецкие войска, а потом после поражения Германии и ее союзников в Первой мировой войне осенью того же года в Закавказье появились и английские войска. Новая оккупационная власть не шла на признание независимости Азербайджана, Грузии и Армении, пыталась «до момента решения русского вопроса» перераспределять контроль над спорными территориями между Баку, Тифлисом и Ереваном. В момент подготовки и работы Версальской мирной конференции правительства закавказских государств забрасывали Париж своими многочисленными геополитическими проектами с историческими справками и географическими картами. Но безуспешно. И вновь наступила пора очередной геополитической модернизации региона. В апреле 1920 г. в Италии в Сан-Ремо заседал Верховный совет держав Антанты. Он предложил США мандат на управление Арменией, но американский Конгресс, после того как в апреле 1920 г. произошла советизация Азербайджана, не поддержал этот проект. 10 августа 1920 г. в Севре между султанским правительством Турции и победившими в Первой мировой войне союзными государствами был подписан договор.

Раздел Севрского мирного договора, озаглавленный «Армения», включал статьи с 88-й по 93-ю. Турция признавала Армению как «свободное и независимое государство», и обе стороны соглашались подчиниться президенту США по арбитражу границ в пределах областей Трапезунд, Эрзрум, Битлис и Ван, принять его условия относительно доступа Армении к морю. А взаимные границы Армении, Грузии и Азербайджана должны были определяться прямыми переговорами между этими государствами. В случае если этим странам не удастся достичь согласия, то союзные державы должны были решить проблему с помощью специальной комиссии для определения границ на месте.

Однако Московский, а затем и Карсский договор, подписанные московскими большевиками с Кемалем Ататюрком, предопределили некоторую внутреннюю устойчивость новой геополитической конструкции в регионе. Внутреннюю, но не внешнюю. После Второй мировой войны Иосиф Сталин объявил Московский и Карсский договоры «временными», предъявив Турции территориальные претензии.

В советское время территориальные и иные проблемы во взаимоотношениях между закавказскими республиками негласно «тлели», пока не рванул карабахский конфликт, ставший предтечей развала Советского Союза. С того момента регион стал накаляться все больше и больше, вовлекая помимо России и других внешних игроков, которые еще более усугубили возможности урегулирования этого очередного геополитического кризиса в Закавказье. Как писал в этой связи один российский эксперт, «ситуация в регионе стала напоминать „Воронью слободку“ из известного романа Ильфа и Петрова — все знали, что она обязательно загорится, но не знали когда».

В Грузии — пять войн и два переворота, утрата контроля над Абхазией и Южной Осетией. Балансирующий на грани войны карабахский конфликт. События на Украине, выход Крыма из ее состава и воссоединение с Россией, дестабилизация на Ближнем Востоке — все это позволяет говорить о проявлении факторов цикличности развития региональной геополитики. У Азербайджана определился набор своих важных геополитических вопросов: нефтепроводы, раздел Каспийского моря, Нагорный Карабах, и, возможно, Южный Азербайджан. У Грузии — отношения с Россией, проблемы с Абхазией и Южной Осетией, транзитный потенциал страны и перспективы внешнеполитической ориентации. У Армении: как член ОДКБ и Евразийского экономического союза она прикрыта от серьезных опасных внешних вызовов, если говорить о стратегии. По тактике — блокада со стороны Турции и Азербайджана, изолированность от региональных проектов, Нагорный Карабах, признание геноцида армян в Османской Турции.

Между Арменией и Грузией не существует серьезных противоречий, грозящих их сотрудничеству. Но Тбилиси пока позиционирует себя прозападно, тогда как Ереван придерживается пророссийской внешней политики. Баку на словах декларирует внеблоковую политику, хотя по факту ведет прозападную внешнюю политику, ориентируясь на Турцию. В свою очередь, Москва вышла на альянс с Анкарой минуя Баку, а в перспективе нельзя исключать и ее альянса с Тегераном.

Загадка пока в том, какую основу три главных региональных игрока (Россия, Турция и Иран) решат положить в основу подходов к урегулированию конфликтов в Закавказье: цивилизационно-историческую или некую иную, поскольку Закавказье как геополитический феномен содержит в себе противоречие уже по самой своей сущности. С одной стороны, это периферия, не относящаяся к сфере большой политики, а с другой — пространство, представляющее интерес для великих держав. «Большое геополитическое колесо» только начинает свое вращение в регионе.