Москва, 20 сентября, 2013, 15:14 — ИА Регнум. "Нейтральный статус государства, формально обозначающий его стремление к невмешательству в чужие конфликты и неучастию в военных блоках или союзах, на практике получил в Туркмении весьма широкое толкование. С одной стороны, нейтралитет служит для Ашхабада прикрытием от адресованных ему военно-политических инициатив США, и в некоторой степени от политических проектов Турции. В то же время он стал обоснованием для разрыва или ограничения традиционных связей Туркмении с постсоветскими странами". Об этом, комментируя основные направления региональной политики Туркмении, заявил в ходе международной конференции "Парадигмы сотрудничества на Каспии", которая проходит в Актау (Казахстан), научный сотрудник РИСИ Иван Ипполитов. На правах партнера конференции ИА REGNUM публикует выступление специалиста полностью.

Основные направления региональной политики Туркмении

На исходе первого десятилетия XXI века обозначилось ощутимое возрастание политического и экономического веса Туркмении в Центральной Азии и Прикаспийском регионе. Это объясняется как рядом выигрышных для этой страны естественных факторов и стечением исторических обстоятельств, так и политическим курсом ее руководства.

Распад Советского Союза поставил Ашхабад перед лицом сложных политических и экономических проблем. Вторая по площади, но самая малонаселенная республика советской Средней Азии оказалась уязвима в военном отношении и вполне способна попасть в политическую зависимость от южных и восточных соседей.

Основной ресурс туркменской экономики - природный газ - поставлялся в Россию по системе газопроводов Средняя Азия - Центр (САЦ) и направлялся в первую очередь на рынки стран СНГ. Из-за ряда проблем реализация газовых ресурсов Туркмении происходила с недостаточной эффективностью.

Ответом Ашхабада на эти вызовы стала стратегия, формирование которой было в основном завершено к концу 1990-х гг., и в основных чертах сохранившаяся до настоящего времени. Ее сущность в основном отразилась в сочетании концепции нейтралитета и многовекторной политики.

Правовой статус Туркмении как нейтрального государства по преобладающему мнению исследователей был выдвинут в качестве защиты от притязаний внешних сил. Институциональное оформление ему было придано резолюцией Генассамблеи ООН 50/80А "Постоянный нейтралитет Туркменистана" от 12 декабря 1995 г. Ее принятие сразу же получило отражение в национальном законодательстве. День нейтралитета 12 декабря стал одним из главных государственных праздников, а сам этот акт - объектом широкой популяризации в туркменских СМИ, в политическом лексиконе и в массовом сознании.

Нейтральный статус государства, формально обозначающий его стремление к невмешательству в чужие конфликты и неучастию в военных блоках или союзах, на практике получил в Туркмении весьма широкое толкование. С одной стороны, нейтралитет служит для Ашхабада прикрытием от адресованных ему военно-политических инициатив США, и в некоторой степени от политических проектов Турции. В то же время он стал обоснованием для разрыва или ограничения традиционных связей Туркмении с постсоветскими странами (в т.ч. введение визового режима со странами СНГ в 1999 г.). В этом отношении характерно формальное участие Туркмении в работе СНГ, как и в большинстве международных организаций, в которых она состоит. В целом развитие отношений с другими государствами на двусторонней основе гораздо более привлекательно для руководства Туркмении ввиду большей степени свободы и меньшего груза политических обязательств.

С другой стороны, важной составляющей стратегии Ашхабада как вне ЦА, так и в регионе стала политика многовекторности, т.е. балансирования между центрами политического притяжения и поддержания с ними по возможности выгодных отношений. С середины 1990-х гг. у Туркмении сложились благоприятные отношения с Ираном, высоко ценящим отсутствие в этой стране военных объектов западных стран. Вполне спокойные отношения были установлены и с Афганистаном, как при талибах, так и при Хамиде Карзае. Из числа граничащих с Туркменией государств потенциальным источником наибольших угроз воспринимался Узбекистан, отношения с которым в период Сапармурата Ниязова доходили до сильной степени охлаждения. С приходом на президентский пост Гурбангулы Бердымухамедова они были в значительной степени исправлены, однако в них постепенно усиливается элемент соперничества.

Россия вызывает у Ашхабада опасения как сила, способная напрямую повлиять на него в политическом отношении, но в то же время она остается для Туркмении интересной в экономическом отношении. По мере наращивания поставок газа в Китай, значение России как реального покупателя углеводородов для Туркмении в перспективе будет все больше снижаться. Но САЦ остается как аргумент в переговорах с другими покупателями, не сняты и вопросы о возможности Туркмении участвовать в поставках для Южного потока. В сфере экономики аналогом политической многовекторности для Туркмении служит диверсификация важнейших внешнеэкономических связей (в первую очередь. поставок природного газа), направленная на укрепление переговорных позиций Ашхабада по условиям поставок и на наращивание объемов добычи. В 1997 г. был запущен первый альтернативный САЦ магистральный газопровод в Иран (Корпедже - Курт-Куи), в 2010 - второй (Довлетабад - Серахс - Хангеран), в настоящее время их суммарная пропускная способность составляет до 20 млрд куб.м. в год.

С первых лет XXI в. по мере активизации КНР в ЦА стало расти значение китайского вектора туркменской политики. В 2007 г. был заключен контракт по типу соглашения о разделе продукции с китайской корпорацией CNPC, получившей права на добычу газа на правобережье Амударьи (блок Багтыярлык). Таким образом она оказалась первой, и до сих пор единственной, из иностранных компаний, допущенной к самостоятельной добыче газа на материковом месторождении Туркмении. Здесь следует отметить, что допуск иностранных компаний для разведки и добычи углеводородов на блоках туркменской части Каспийского моря осуществляется гораздо свободнее: здесь работают компании из Малайзии, ОАЭ, Германии и России. Но и риски и затраты на работу "в море" гораздо выше, чем на суше.

В конце 2009 г. состоялся запуск первой очереди Трансазиатского газопровода из Туркмении в Китай, развивающегося по сей день. Эта магистраль может служить символом как стремительного продвижение китайских интересов в ЦА, так и формирования новой системы экономических и политических связей в этом регионе. Успех КНР в обеспечении доступа к газовым богатствам Туркмении помимо создания китайцами газопровода и открытия своего рынка обеспечили крупномасштабные программы кредитования: так, только за 2009 - 2011 гг. КНР выделила Ашхабаду около 15 млрд дол.

Политика диверсификации также нашла выражение в поддержке Туркменией спорных проектов Транскаспийского газопровода и ТАПИ несмотря на очевидные сложности их реализации. В этом случае важным инструментом политики становился информационный фон, созданный вокруг этих проектов и направленный на укрепление переговорных позиций туркменской стороны. В то же время принцип реализации газа на границе в случае успеха Транскаспия позволил бы Ашхабаду переадресовать возникающие претензии иностранным собственникам и операторам этого газопровода.

Своеобразной формой диверсификации поставок газа за рубеж стали развивающиеся с конца 1990-х гг. программы по наращиванию производства сжиженных газов, потребляемых в самой Туркмении и поставляемых на экспорт; производству из газового сырья минеральных удобрений; экспорту электроэнергии, выработанной на газотурбинных электростанциях в Иран, Турцию, Афганистан, Таджикистан.

Весьма болезненной для Ашхабада проблемой стал вопрос о границах принадлежащей ему части Каспийского моря и особенно о правах на группу нефтяных месторождений в его центральной части. Остроту этой проблеме изначально придала активность Азербайджанской республики по освоению месторождений Азери (Хазар) и Чираг (Осман) и ее претензии на месторождение Кяпаз (Сердар). Как известно, эта проблема не раз обостряла туркменско-азербайджанские отношения и стороны до сих пор не пришли к ее окончательному разрешению. В то же время "морской" спор с Азербайджаном стал для Туркмении частью сложного комплекса политических проблем, связанных с неразрешенностью вопроса о статусе Каспия. Заинтересованность Туркмении в том, чтобы разрешить к своей выгоде каспийские проблемы, в немалой степени связана с ее расчетами на морские месторождения нефти ввиду близящегося истощения материковых запасов "черного золота".

Актуализация проблем нефтедобычи, потребность в защите своих интересов на море и общая тенденция милитаризации Каспия привели к созданию туркменских военно-морских сил, первые учения которых были проведены в сентябре 2012 г.

Сравнительно новым направлением в политике Туркмении стала активизация строительства железнодорожных магистралей регионального значения. Первым подобным опытом в иранском направлении стала линия Серахс - Мешхед, построенная в 1996 г. В 2009 г. было начато строительство линии Узень - Горган из Казахстана в Иран. По новой магистрали грузы смогут перемещаться между Казахстаном и Ираном без захода на территории Узбекистана. В июне 2013 г. началось сооружение первой очереди Трансафганской железной дороги из Туркмении в Таджикистан. Реализация этого проекта позволит Туркмении занять выигрышную позицию в системе будущих железнодорожных магистралей между Китаем и Ираном. От магистралей Узень - Горган и Трансафганской кроме экономических выгод ожидается существенный прирост политического веса Ашхабада.

Сочетание доктрины нейтралитета с принципами многовекторной политики и диверсификацией хозяйственных связей позволило Ашхабаду добиться известных успехов в деле сохранения своей политической независимости и решения основных экономических задач. В то же время следует учитывать специфику Туркмении как сравнительно малонаселенной страны, обладающей запасами углеводородов мирового значения и высокоразвитой индустрией для их добычи. Позитивными с точки зрения безопасности факторами также служат структура туркменского общества с исторически доминирующей ахалтекинской племенной группой и в целом вполне государственнические традиции туркмен. На общем фоне стран Центральной Азии здесь сравнительно мало распространены радикально-исламистские идеи и структуры.

По мнению большинства экспертов, социально-политическая ситуация в Туркмении обладает значительным запасом устойчивости и наиболее реальны для нее угрозы в виде возможной в ближайшем будущем крупномасштабной дестабилизации центральноазиатского региона. В этих условиях отстраненность Ашхабада от процессов интеграции на постсоветском пространстве грозит обернуться необратимым отставанием не только в сфере экономики, науки и культуры, но и в вопросах безопасности.