Назначение вице-премьера правительства РФ, курирующего ВПК, Дмитрия Рогозина, на должность специального представителя российского президента по Приднестровской Молдавской Республике прокомментировал 23 марта для ИА REGNUM директор приднестровского Бюро политических исследований и информационных технологий "Медиатор" Сергей Широков.

На мой взгляд, назначение Дмитрия Рогозина специальным представителем президента России по Приднестровью необходимо рассматривать не только в привязке к региональной ситуации, но и в контексте российских внутриполитических процессов.

В российской власти происходят, возможно, самые серьезные политические изменения за всю новейшую политическую историю. Статьи Владимира Путина, опубликованные в преддверии президентских выборов, можно рассматривать как контуры будущей внутренней и внешней политики России.

Ориентируясь на обозначенные контуры можно сказать, что новый политический курс будет кардинально отличаться от политики прежних лет, в том числе и от политики самого Путина в период его первого правления. Это может означать, что в скором времени мы с вами станем свидетелями появления новых заявлений в духе знаменитой "Мюнхенской речи".

Безусловно, новые потребности российской власти приведут в публичную политику новых или "новых старых" людей, к числу которых однозначно принадлежит и Дмитрий Рогозин.

Появление таких людей не носит спонтанный характер. Очевидные провалы с так называемой "перезагрузкой" и "новой архитектурой европейской безопасности" поставили Россию на грань внешнеполитического банкротства. Даже отстраненному наблюдателю очевидно, что между стратегическими посылами Путина и реальными достижениями российской внешней политики лежит пропасть.

Восполнить пробелы можно только приводом во внешнюю политику людей однозначно ориентированных на выполнение задач нового уровня и однозначно разделяющих политику Путина. На мой взгляд, Дмитрий Рогозин принадлежит к числу таких людей. Однако в этом контексте не стоило бы прогнозировать резкого перехода к фазе конфронтации между Россией и Западом, тем более, что в приднестровском вопросе существуют определенные предпосылки к переходу в фазу кооперации, которая возможна только с учетом возрастающей роли России в регионе.

По моему мнению, не существует линейной связи между тем, что Рогозин курировал проблематику ПРО и растиражированными в СМИ версиями о возможном размещении в Приднестровье ракетных комплексов "Искандер" или использовании РЛС. Это сложная и неоднозначная тема. Не хотелось бы видеть Приднестровье в качестве точки отсчета в новой "холодной войне", однако, и в этом вопросе возможны определенные подвижки, связанные с желанием России усилить свое региональное влияние.

В отношении процесса приднестровского урегулирования, прежде всего, стоит обратить внимание на то, что хаотические движения вокруг отношений Республики Молдова и Приднестровья привели к возникновению совершено абсурдных тем для обсуждения. Например, к теме равенства сторон за столом переговоров, что в принципе не может оспариваться никем из участников процесса. Очевидно, что этот хаос во многом возник из-за того, что Россия с 2006 года ни разу не обозначила свою четкую и ясную позицию по приднестровской теме. С одной стороны, Москва заявляет о территориальной целостности Республики Молдова, с другой - настаивает на выполнении ранее подписанных договоренностей и равенстве переговорных позиций Кишинева и Тирасполя. Такая невнятная позиция возбудила у молдавской стороны иллюзии относительно достижимости цели т.н. "реинтеграции страны". Сейчас России придется вносить ясность в данный вопрос.

Думается, что будет излишним предугадывать этот процесс и заниматься домыслами, но внесение определенных корректировок в позицию России и связанных, в том числе с назначением Дмитрия Рогозина, является очевидной перспективой.