Игра в метафоры

Слово "перезагрузка" уже прочно обосновалось в современном политическом жаргоне. В ответ на усложнение и перерождение смыслов некогда простых вещей, понятия и образы начинают свободно кочевать из одной профессиональной области в другую. Скорость этих перемещений растет на глазах. Так жизнь реагирует на вселенский кризис взаимонепонимания между людьми, сообществами, культурами, государствами. Она инстинктивно хочет как-то преодолеть эту напасть в том числе с помощью нового языка международного общения, в котором словам будет возвращено их первоначальное значение, пусть даже путем упаковки их в экзотические метафоры.

Задача актуальная как никогда, ибо сегодня спорящие зачастую не могут элементарно определиться в предметах разногласий, не говоря уже о способах их урегулирования. А дальше станет еще хуже, если дипломатические переговоры и договоры будут зависеть от политической герменевтики, то есть от искусства трехсмысленного толкования двусмысленностей. Высокие междержавные диалоги требуют такой лексической и синтаксической точности, которая напрочь исключит свободную интерпретацию принятых обязательств и предоставленных прав.

Кризис взаимонепонимания опасен тем, что это есть прежде всего кризис доверия. Он, как ни удивительно, происходит не в первобытную эпоху, когда все, что находилось за околицей твоей общины, автоматически оказывалось вне пределов твоей любви, сострадания, терпимости, а в век фантастических коммуникативных возможностей.

Иногда терминологические заимствования таят в себе риск вконец запутать суть дела вместо того, чтобы ее прояснить. В обыденных, бытовых ситуациях привычка к вольному употреблению неологизмов особой беды не принесет. Но вот в большой политике...

Последний писк политико-лексикологической моды - попытка ввести в контент российско-американских отношений слово "перезагрузка". Оно на все лады обыгрывается в наших и зарубежных СМИ, а Хиллари Клинтон даже избрала его в качестве ключевого символа в театрализованной сценке на встрече с Сергеем Лавровым в Женеве. (Не важно, что реквизит - кнопка-сувенир с русской надписью, призванной обозначать reset - был исполнен с ошибкой: не "перезагрузка", как требовалось, а "перегрузка", что наводит на совсем другие мысли.)

Дипломаты далеко не всегда изъясняются на птичьем языке. На стадии предварительного прощупывания почвы, изучения общего настроения противоположной стороны они могут позволить себе экивоки, недосказанность, многозначительность. Когда же доходит до существа дела, карты выкладываются на стол.

Подошло ли время для этого - не знаю. Но если подошло, то не мешало бы подумать о том, как бы не заиграться с новым диковинным словечком до точки невозврата.

Каждый компьютерный пользователь знает, что "перезагрузка" - это простая, механическая и короткая операция по устранению мелких сбоев в системе. Попросту - нажатие соответствующей кнопки. Крупные неполадки так не уберешь. А именно крупные неполадки накопились в российско-американских отношениях за долгую историю холодной войны и последовавшего за ней холодного мира.

Возникает вопрос - что "перезагружать"? Эти неполадки? Тогда к чему столько пафосного самообмана? Зачем в таком случае вообще притрагиваться к дипломатической клавиатуре - пусть все идет, как идет, вреда будет меньше. А вот если действительно есть искреннее желание исправить, сделать надежной и безопасной всю начинку и всю операционную систему отношений "Россия - США", то образ "перезагрузки" неудачен в принципе.

Скорее нужен "капитальный ремонт" или кардинальная, прошу прощения, перестройка. Это - гигантское, кропотливое и негарантированное перспективой успеха предприятие. Оно потребует огромных усилий с обеих сторон. США придется в корне пересмотреть фундаментальные основы их политики на постсоветском пространстве. Москва же должна будет внести не менее радикальные и высокозатратные коррективы в свои несколько прямолинейные представления о том, что значит взять на себя бремя лидерства и ответственности в Евразии во имя всеобщей, равной и неделимой безопасности.

Американцы не хотят даже слышать об этом. Для них подобная постановка проблемы ассоциируется не с чем иным, как с полной капитуляцией Запада и полной ревизией итогов холодной войны, то ли блестяще выигранной ими, то ли бездарно проигранной нами (это уж как посмотреть). И ведь США можно понять. Неужели для того и осуществлялась на протяжении полувека большая, рискованная и неимоверно дорогостоящая антисоветская стратегия, чтобы все вернулось на геополитические круги своя? Или для того Вашингтон - тоже с немалыми затратами - дожимал ельцинскую Россию, чтобы преемники Бориса Николаевича вместо вопроса "чего изволите?" осмелились задавать вопросы совершенно иного свойства?

Драма в том, что США не готовы отвечать на эти "дерзкие" вопросы в конструктивном духе. В глазах Вашингтона они выглядят классическим воплощением абсурда, несправедливости, бестактности. Россия обязана быть такой, какой ее хотят видеть США, а не такой, какой она хочет быть сама. Ее стремление найти себя в этом мире, не отказываясь от своей исторической сути и памяти, воспринимается как преступление против Запада и всего человечества.

Что может с этим поделать Барак Обама? Пока ничего. Чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки и не завести ее в другой тупик, нужно нечто гораздо большее, чем те безусловно благожелательные, но скорее церемониальные сигналы, которые посылает Москве новый президент. Мало того, американские эксперты уже норовят продать нам эти сигналы втридорога, призывая Кремль "понимать и ценить" мужество и добрую волю Обамы, действующего наперекор критике в свой адрес за примиренческий тон в отношении России.

Приглашение на тур вальса под названием "перезагрузка" получила не только Москва. Но только Москва ответила с каким-то подозрительно отчаянным энтузиазмом, словно это последний шанс в ее жизни. От Тегерана США услышали совсем другое: "Слова словами, где дела?". Грубовато, конечно, но очень точно. Поживем - увидим, что на это скажет Обама. Или что ему дадут сказать.

Да, все верно: Россия - не Иран, у нее другая весовая и культурно-историческая категория, другая повестка дня в общении с внешним миром. В соответствии с этим ей и решать - с кем, как и о чем говорить. Нет сомнений, что учтивый и заинтересованный ответ на любые миролюбивые инициативы - элементарное правило хорошего дипломатического тона. Российским руководством оно было соблюдено безукоризненно. Иная реакция державе не к лицу.

Однако что дальше? Тегеран громко спросил о том, о чем тихо подумала Москва. Впрочем, много чего произносим и мы в последнее время. Слова вроде бы правильные, уместные, злободневные. Почему же тогда западные аналитики упрекают нас: "Скажите прямо, чего вы хотите?". Потому что по существу они абсолютно правы. Кто-нибудь объяснил членораздельно, что именно мы вкладываем в понятия "российские интересы", "новая архитектура безопасности", "справедливый экономический порядок", "фундаментальные противоречия между Россией и Западом", "конструктивное партнерство" и т.д.?

Прекрасно осознаю как тяжело и как, быть может, боязно давать на эти вопросы четкие и честные ответы. Но рано или поздно придется. Иначе у США будут все основания продолжать делать вид, будто они нас не понимают.

Весьма полезно было бы превратить институт российско-американских отношений из театра боевых действий в госпиталь, где стороны станут друг для друга врачевателями старых и новых ран. А в госпиталях принято открыто и без всякого стеснения сообщать, что и как болит.

Тут за Вашингтоном дело не станет. Он никогда особо не скрывал своих печалей и "озабоченностей". Так зачем же нам это делать? Не настало ли время откровенно признаться, что наша неутихающая боль - это разгромное, унизительное поражение в холодной войне? Что стремление Запада интенсивно и экстенсивно эксплуатировать наши прошлые и нынешние просчеты на постсоветском пространстве чревато крупными неприятностями для всех? Что в российско-американском диалоге "общепланетарные вызовы и угрозы" не должны вытеснять историческую и военно-политическую специфику двусторонних отношений? Что решать вопросы национальной безопасности США на кромке южных и западных российских границ, лишая тем самым безопасности Россию, - это несправедливо, недопустимо и бесконечно далеко от понятия "равной безопасности"? Что проблема мирного сосуществования разных цивилизаций - не анахронизм, а злоба дня, безнаказанно игнорировать которую нельзя?

Мировой экономический кризис лишь заостряет эти вопросы, особенно если вспомнить, каким способом предпочитали великие державы преодолевать подобные бедствия. Стало быть, нынешний кризис, помимо всего прочего, - время внятности в словах и делах.

Оговорка по Хиллари

Дотошные журналисты тотчас заметили, что на символической кнопке, подаренной Хиллари Клинтон Сергею Лаврову в Женеве, было написано не "перезагрузка", а "перегрузка". Потом выяснилось - это небрежность переводчиков. Вроде бы пустяк, но уж очень красноречивый - настолько, что СМИ заподозрили тонкий подвох. И если бы это было действительно так, стоило бы отдать должное госдеповскому искусству "случайных оговорок".

Ведь и в самом деле, российско-американские отношения перегружены чужими и второстепенными проблемами - причем чужими и второстепенными в гораздо большей степени для России, чем для США. В период сверхдержавной, глобально-тотальной конфронтации таких проблем не существовало по определению: двум мировым полицейским было дело до всех и вся. Теперь, в силу утраты Москвой прежнего статуса, внешнеполитические приоритеты для нее должны измениться принципиальным образом. Во всяком случае логично было бы на это надеяться.

Между тем, современная российско-американская дипломатическая повестка дня во многом выглядит так, будто в 1991-м году ничего не произошло. Те же общепланетарные проблемы, та же высокая риторика о всеобщей безопасности и добрых намерениях, тот же торг о взаимных уступках в глобальных вопросах, и то же стремление закрепить статус-кво в расстановке сил на данный момент.

Не сегодня - завтра натовские базы, как "передовой эшелон западной демократии", появятся в Закавказье и на Украине, а мы при этом выражаем "твердую" готовность обсуждать "новую глобальную архитектуру безопасности", не осмеливаясь заявить, что для нас гораздо важнее прочная архитектура российской безопасности, в представлениях о которой острые расхождения с Вашингтоном налицо.

Если Россия и впредь намерена имитировать сверхдержаву и покупаться на лестные приглашения к "равноправным" переговорам по "широкому спектру общечеловеческих вызовов и угроз", то во внутреннем содержании диалога между Вашингтоном и Москвой и в технологии его проведения нужно оставить все как есть. Это значит: когда говорят американцы, мы лихорадочно ищем способы конструктивного, по-настоящему партнерского ответа, а когда российские дипломаты пытаются хотя бы озвучить свою позицию, то их собеседники попросту надевают беруши.

Чтобы нас услышали, кричать не нужно. Нужно лишь предельно ясно - можно даже очень тихо - ответить на вопрос "Чего вы хотите?", независимо от того, задают нам его или нет. А хотеть, при нынешнем раскладе сил, надо бы совершенно конкретных вещей, к коим относится жизненно важная необходимость максимально разгрузить стол российско-американских переговоров и начисто исключить перспективу решения евразийских геополитических проблем за счет безопасности России. Еще проще: довести до сведения Вашингтона, что превращение итогов холодной войны на постсоветском пространстве в священную корову - совершенно контрпродуктивный посыл для российско-американского сотрудничества. Так мы не сварим кашу, а только заварим ее.

Если у США появится желание поторговаться в стиле картеровской "политики увязок", можно (why not?) пойти и на это, загодя очертив для себя предел уступок и круг разменных карт.

По одежке протягивать ножки не помешает никогда, а сегодня это для нас особенно важно. Или, возможно, кто-то решил, что время "сосредоточения" уже прошло, и пора вновь брать на свои плечи бремя мировых забот?

Похоже, именно этими заботами хотят отвлечь Россию от неприятной необходимости взглянуть в зеркало на "свою рубаху", которая вся в дырах, заплатах и, бог знает, в чем еще. И от насущной необходимости осознать, наконец, что эта рубаха, какая ни есть, все равно ближе к телу.

Запад, скармливая нам устами своих лидеров и дипломатов байки о том, что без России невозможно решение ни одной из мировых проблем, тихо их решает, порой даже не интересуясь мнением Москвы. Западные политики и идеологи охотно принимают миф о величии современной России именно потому, что не верят в него, имея на то причины. Более того, эту иллюзию пытаются нам же продать за наше молчаливое согласие не делать ничего, чтобы она стала реальностью. С целью повысить цену за этот сомнительный товар Россию торжественно приглашают на международные великосветские собрания и на большие дипломатические сцены, где от нее мало что зависит (и где главное происходит за кулисами, куда нас как не пускали, так и не пускают).

В каких только клубах Россия не числится - "восьмерка", "двадцатка", немыслимое количество региональных организаций с почти одинаковыми названиями. "Саммиты", "форумы", "давосы", "встречи без галстуков", а теперь еще "группы мудрецов" - всем этим Запад дает нам понять одно: "Мы готовы петь осанну могуществу и значимости России до тех пор, пока она не вздумает принять все это всерьез и не начнет действовать в соответствии с изменившейся самооценкой".

Обидно и тревожно, что российский правящий класс вполне предрасположен к тому, чтобы клевать на эту мякину. Ну нельзя же, ей-богу, корпоративно-эгоистические удовольствия в виде катаний по европам в качестве участников гламурных "международных диалогов" так демонстративно ставить над интересами государства!

Можно представить реакцию Ирана, если бы ему предложили отказаться от стремления к статусу великой и ядерной державы в обмен на членские билеты самых престижных клубов мировой дипломатии. А у нашей политической и экономической элиты западные приманки в форме стеклянных бус и красивых фантиков негодования не вызывали и не вызывают. Именно поэтому у Тегерана есть все шансы стать тем, кем он считает себя вправе стать, а у нас - бабушка натрое сказала.

Иранцы не будут ни с кем обсуждать парниковый эффект или астероидную опасность. Они будут говорить только о том, что их глубоко волнует и касается непосредственно. И ведь - самое любопытное - решат свои насущные проблемы не мытьем, так катаньем. Или взорвут весь Большой Ближний Восток.

Тегеран доведет до логического конца программу модернизации вообще и ядерную программу, в частности. Это ему жизненно необходимо, чтобы никого не искушать своей слабостью. И здесь государству с населением в 70 млн. человек лучше не мешать - так оно скорее станет ответственным членом мирового сообщества. Хотя и за сегодняшними иранскими лидерами невменяемости не замечено.

Вразумление и демократизация Ирана методами, примененными в Афганистане и Ираке, будут стоить во сто крат дороже во всех смыслах. Поэтому у США нет иного выхода, кроме как вспомнить и больше не забывать ненавистное им слово "умиротворение", от которого Запад шарахается как от ладана. Есть целый ряд оснований надеяться, что в данном конкретном случае политика, ассоциируемая с этим словом, будет не поощрением агрессивных планов, а средством, упреждающим их появление.

Имперский фронтир демократии

Что касается новой американской администрации, то пока далеко не ясно, что она собирается делать для того, чтобы в настроениях Москвы очень хрупкое равновесие между надеждой и тревогой не было нарушено в пользу пагубных стереотипов прошлого.

С одной стороны, в Вашингтоне вроде бы должны понимать (и на уровне риторики, похоже, понимают), что мир изменился и продолжает стремительно меняться не в лучшую сторону, в том числе для США. Это, по идее, может заставить Белый дом принципиально пересмотреть свое неприлично упрощенное восприятие России, которая в этом мире никогда не будет затерянной песчинкой.

С другой стороны, в сверхдержавном сознании и поведении Вашингтона еще долго сохранится соответствующая инерция, способная помешать ему трезво и спокойно оглядеться вокруг и глубоко проникнуться происходящим. Нелегко будет привить Соединенным Штатам весьма слабо развитое у них чутье на ситуации, когда сложные и тонкие механизмы ни в коем случае нельзя ремонтировать кувалдой. Сколько еще раз нужно обжечься (Вьетнам, Иран, Ливан, Ирак, Афганистан и т.д.), чтобы это усвоить? Можно, конечно, и дальше испытывать судьбу ради "спасения" сверхдержавной репутации. Но моральная и материальная плата за такую внешнюю политику будет возрастать во все более непредсказуемой прогрессии, и не только для Вашингтона.

Вместе с тем и нам следовало бы относиться к некоторым особенностям американского характера если не снисходительно, то хотя бы без истерики. Историки утверждают, что этот менталитет сложился в суровых условиях борьбы за выживание, в ходе многолетнего движения англосаксонского "фронтира" в направлении Тихого океана. Поэтому лихие ковбои из знаменитых вестернов не виноваты в том, что их руки рефлекторно тянутся к всегда открытой кобуре, прежде чем они дают себе труд подумать, грозит ли реальная опасность или нет.

Любому народу присущи черты, в которых его ближние и дальние соседи склонны видеть "дурную историческую наследственность". Россия тут не исключение. Ни в качестве объекта, ни в качестве субъекта восприятия. Хотим мы того или нет, но во взаимоотношениях между Москвой и Вашингтоном обеим сторонам придется сделать серьезные поправки на несовершенство подлунного мира. То есть не учить друг друга жизни. Подобное менторство - крайне шаткий фундамент для прагматичного взаимодействия между такими геополитическими величинами, как Россия и США.

Это не значит молчать о том, что нам не нравится друг в друге. Это значит оставить себе и своему визави свободу относиться к нелицеприятным откровениям так, как каждый из нас найдет нужным. Россия имеет полное право на свою собственную, если угодно национальную, реакцию по поводу адресованных ей призывов ужаться в размерах и стать "настоящей демократией". А США - на свое прочтение наших предупреждений о небезопасности бесконечного расширения американского имперского "фронтира", и прежде всего за счет постсоветского пространства.

Встречи на высшем уровне между президентами России и США, независимо от их повестки и исхода, - веление нашего неспокойного времени. От них ждут многого и многие. Часто - больше, чем следовало бы. С состоянием отношений между бывшей сверхдержавой и нынешней люди по-прежнему связывают свои надежды на сохранение мира во всем мире, какой бы старомодной эта формула ни казалась.

Саммиты "Россия - США" нужны при любых обстоятельствах, даже если они становятся, как это уже давно имеет место, лишь дипломатическим ритуалом, позволяющим красивыми, обтекаемыми и мудреными словами констатировать очень простой факт - воз и ныне там. В конце концов, худой мир на основе статус-кво лучше доброй ссоры, вызванной неуклюжими попытками изменить ситуацию.

Проблема, однако, в том, что это самое статус-кво в российско-американских отношениях, и без того скорее воображаемое, чем реальное, уже явно не устраивает ни Вашингтон, ни Москву. Не устраивает, к сожалению, по диаметрально противоположным причинам. Каждая сторона убеждена, что ее конкурент зашел слишком далеко в своей политике на постсоветской периферии. США дают понять об этом с помощью таких "намеков", как восточноевропейская ПРО, массированная военно-политическая поддержка Грузии, безусловная солидарность с пронатовским курсом украинского руководства и т.д.. А Россия начинает отвечать действиями, которые расцениваются на Западе как имперско-реставраторская стратегия с глобальным прицелом.

При этом американцы на дух не выносят "устаревший" "непрофессиональный", "примитивный" аргумент о том, что Украина, Закавказье и Центральная Азия не могут быть изъяты из сферы интересов безопасности России, сколько бы ее ни заверяли в абсолютно миролюбивой подоплеке политики продвижения натовской демократии на восток. А мы в свою очередь никогда не поймем всех метафизических глубин логики, согласно которой линия защиты американских ценностей должна непременно пролегать по периметру границ между Россией и бывшими советскими республиками.

В который уж раз автору данных строк приходится сознаваться в том, что он действительно не знает - настала ли пора Москве и Вашингтону объясниться начистоту. Конечно, не по-ковбойски - дуло в дуло, а цивилизованно - глаза в глаза. На тот случай, когда и если Кремль сочтет себя созревшим для такого откровенного разговора (а не для его имитации), возможно, пригодятся кое-какие советы непостороннего. Правда, в высоких эмпиреях власти не принято внимать голосам "снизу". Может, оно и правильно в другие, благополучные времена, но где их нынче взять?

О наболевшем - не обинуясь

Итак.

Игру в "перезагрузку" лучше не начинать, пока у нас не будет твердой уверенности, что мы ее, как минимум, не проиграем. Для этого нужно иметь хотя бы какие-то представления о ее правилах. Есть большие сомнения в страстном желании тех, кто, по-видимому, уже разработал эти правила, учитывать непреходящие интересы безопасности России.

Стратегическую повестку дня двусторонних отношений "Россия - США" необходимо избавить от балласта, который делает их крайне непродуктивными и бесперспективными. Вероятно, кое для кого прозвучит дико, но к категории совершенно лишних предметов мы, наряду с прочим, относим громоздкую проблематику, связанную с мировым экономическим кризисом. Во-первых, он, независимо от суетливых усилий его виновников и жертв, будет идти своим чередом и закончится не раньше, чем сам себя исчерпает. Во-вторых, для бурной сизифовой деятельности по борьбе с ним существуют другие, многосторонние международные площадки, где уже давно происходит бесполезная толкотня, именуемая "переналадкой глобальной финансово-экономической системы". В-третьих, молодой и еще малоопытный российский капитализм может состязаться со старым американским лишь в алчности. Во всем остальном - включая "совместные скоординированные действия по преодолению кризиса" - он обречен на поражение.

Следует без всяких обиняков уведомить Вашингтон, что в иерархии геополитических и геостратегических приоритетов России первое и главное место занимает южный фланг постсоветского пространства. Мы вправе выдвигать эту проблему на передний план и в российско-американских отношениях, хотя в принципе ее там не должно быть так же, как и, к примеру, проблемы Центральной Америки или Карибского бассейна.

Всегда помнить о том, что каждое новое поколение вашингтонских лидеров любой партийной принадлежности сохраняет трепетный пиетет к доктринальному наследию американской внешнеполитической мысли. В этом "золотом фонде" постоянную прописку получила "политика увязок", появившаяся задолго до Картера, но отождествляемая с его именем лишь потому, что он дал ей точное определение.

На сегодняшний день нет никаких причин отказаться от предположения: "перезагрузка" по-американски означает не что иное, как намерение Белого дома подороже сбыть Москве то, что для него уже и так потеряно, а ее склонить к покупке того, что мы уже давно имеем.

При всем при этом торг в ряде случаев уместен. Для нас один из таких случаев наступит там и тогда, где и когда мы наконец отважимся сказать, а нас наконец сподобятся услышать и понять, что Россия не может позволить себе и другим ни повторить 1991 год, ни оставить в неприкосновенности его "священные" итоги для Евразии. Придется по-дружески (без кавычек) посоветовать нашим американским партнерам снять со своего идеологического и политтехнологического вооружения идею о возможности триумфального и безнаказанного применения к России методов развала СССР. Не ради нас, а ради себя, поскольку на земле уже некому будет пожинать плоды новой победы "демократии". А если они, паче чаяния, кому-то и достанутся, то уж точно не Соединенным Штатам.

И последнее, по счету. Взять за правило не экономить на деяниях, нацеленных на культивирование образа России, как миролюбивой, честной и в высшей степени ответственной державы. Тем более, что для этого не понадобится ни особых усилий над собой, ни какого бы то ни было притворства. Ответ на вопрос "Хотят ли русские войны?" исчерпывающе дала вся новейшая история.

Россия сегодня просит о самой малости - не лишать ее возможности до конца сохранить верность своей неагрессивной и неконфликтной сути. Если Вашингтон найдет в себе достаточно здравомыслия, чтобы, оценив всю ничтожность этой жертвы, снизойти или возвыситься до нее во имя мира и стабильности в Евразии, то тогда у российско-американских отношений появятся хорошие перспективы обрести такую гармонию, какая только мыслима в нашу дисгармоничную эпоху.

Владимир Дегоев - профессор МГИМО-Университета МИД России