Сейчас мало у кого вызывает сомнения, то, что центральным событием в политической жизни России в 2008 году стала война на Южном Кавказе и последующее признание независимости Абхазии и Южной Осетии. События лета-осени этого года изменили всю конфигурацию региона и оказали значительное влияние на геополитический статус России. Итоги 2008 года для российской политики на Южном Кавказе анализирует в интервью ИА REGNUM старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (у) МИД России Николай Силаев.

ИА REGNUM: Сейчас, когда с окончания войны в Южной Осетии и признания независимости двух республик прошли месяцы, и можно уже подводить некоторые результаты, хотелось бы понять, насколько адекватными были действия России в августе-сентябре 2008 года?

Когда начались боевые действия, выбора, по сути, уже не было. Это касается и военного вмешательства, и признания. Была произведена реализация заданного ранее сценария, причём этот сценарий был задан далеко не в первую очередь Россией.

ИА REGNUM: Сейчас многие говорят, что признание Абхазии и Южной Осетии стало реальным препятствием в отношениях между Россией и Европой. Так ли это на самом деле?

У меня не складывается впечатления, что это решение может серьёзно повлиять на российско-европейские отношения. Другое дело, что это на ближайшее десятилетие останется тем слабым местом, на которое постоянно будут давить. Это то, что нам постоянно будут вспоминать на международных форумах, в Восточной Европе будут обязательно появляться политики, которые будут требовать, чтобы контакты с Москвой были сокращены. Но это не означает какого-либо значительного препятствия.

ИА REGNUM: Поставлена ли точка в истории с Абхазией и Южной Осетией? Какие изменения можно прогнозировать в этой ситуации дальше? Что может предпринять Грузия в отношении этих республик?

Мне кажется, что это точка с запятой. Когда в России, Сухуме и Цхинвале говорят, что конфликт разрешён, это лукавство. До тех пор, пока Абхазия и Южная Осетия остаются в изоляции, и их не признаёт никто, кроме России и Никарагуа, и нет даже намёка на нормальные отношения с Грузией, этот конфликт не разрешён. Кроме того, в России эту ситуацию многие не рассматривают, как нечто необратимое. Какие-то изменения ещё возможны. Здесь сложно делать прогнозы.

ИА REGNUM: В какой ситуации можно будет сказать, что здесь поставлена точка?

Либо если Абхазию и Южную Осетию начнёт в массовом порядке признавать Европа, что очень маловероятно, либо когда их признает Грузия, что ещё менее вероятно. Можно представить ещё несколько вариантов, но это дело не ближайших лет.

ИА REGNUM: А в случае включения этих республик в состав России?

Во-первых, Абхазия вроде никуда входить не собирается. Во-вторых, теоретически, конечно, возможно всё, но на практике мы в этом случае получим ещё два депрессивных региона. Зачем нам это нужно? Если в какой-то момент остро встанет вопрос о том, как осуществлять свой контроль над ними, то тогда это возможно. Но сейчас этот вопрос не стоит.

ИА REGNUM: Возможно ли в ближайшее время в Грузии возникновение хоть сколько-нибудь позитивного дискурса в отношении России?

Отношение к России в Грузии, конечно, крайне негативное. Но при этом в сфере грузинской внутренней политики всё чаще раздаются голоса о том, что в отношениях с Россией были допущены и ошибки, и что эти отношения нужно исправлять. Восстановление территориальной целостности Грузии само по себе не ущемляет интересы России, они ущемляются в том случае, если Грузия восстанавливает территориальную целостность и вступает в НАТО. К сожалению, грузинская власть этого не поняла. Ранее тема о том, что какое-либо сотрудничество между Грузией и Россией возможно только на условиях грузинского нейтралитета, обсуждалась постоянно. Саакашвили этого не понял, он захотел и восстановить территориальную целостность, и вступить в НАТО.

ИА REGNUM: То есть, если к власти в Грузии придёт кто-то, кто будет строить свою политику на основе нейтралитета, то Грузия может достичь своих политических целей?

Мне кажется, в Грузии сейчас будет происходить очень глубокая переоценка всех политических приоритетов. Возможно, будет пересмотрен и вопрос о НАТО. Но пока на это не похоже. Сейчас о нейтралитете Грузии говорят только маргинальные политики.

ИА REGNUM: Можно ли говорить, что по итогам года позиции России на Южном Кавказе усилились?

И да, и нет. С одной стороны, впервые было продемонстрировано, что мы можем действовать именно так, и это всех напугало. С другой стороны, если считать, что ключевая страна на Кавказе - это всё-таки Грузия, и отношения с ней испорчены очень надолго и очень серьёзно, то я не знаю, успех это или, наоборот, неудача. Всё время с момента распада Советского Союза игра шла не на то, чтобы признавать Абхазию и Южную Осетию в качестве независимых государств, а на то, чтобы через них усилить своё влияние на Грузию. В этом смысле мы значительно отброшены назад. Хотя, конечно, наличие российской военной базы в нескольких десятках километров от грузинской столицы - это очень сильный аргумент. Но я не знаю, насколько им можно воспользоваться.

ИА REGNUM: Что будет определять повестку дня для России на Южном Кавказе в следующем году?

Я думаю, что главным будет всё-таки попытаться убедить Грузию и западное сообщество в какой-то форме признать сложившийся статус-кво. Видимо, будут попытки укрепить влияние России на гражданское общество Грузии. Что касается Абхазии и Южной Осетии, то здесь предстоит поиск механизмов для их экономического развития, так как в условиях кризиса просто брать их на содержание - это не то, к чему стоит стремиться. В Нагорном Карабахе приоритетом останется недопущение военных действий, и, возможно, какие-то попытки продвинуть процесс урегулирования, хотя в Москве понимают, что шансов на это не очень много.