Улица корчится безъязыкая. В поисках терминологии для современного кризиса, каждый политический мозг колотится в своём собственном плену: кто-то называет радикальное государственное вмешательство в экономику социализмом, кто-то, аки блудный сын, вспоминает Маркса. И если блудное возвращение к Марксу - не более чем повод без стыда рассказать о своей левой юности, то с именованием современных конвульсий капитализма "новым изданием социализма" есть проблемы.

Государственный социализм

Ведь весь ХХ век капитализм неизменно оставался гибридом индустриализации, социализма и социальной политики: иначе и быть не могло в ходе милитаризации, тотальной подготовки к войне, гонки вооружений и строительства "социального государства". Чему удивляться, коли в сердце рыночной свободы - в Великобритании - потребительская карточная система была отменена только в 1955 году?

Не стыдно признать и то, что русские представления о "чистом капитализме" отражают не эту практику ХХ века, а тот либертарианский образ, который был реализован в России в начале 1990-х годов под руководством западных академических маргиналов. Но стыдно теперь упрекать труп виртуально-спекулятивной глобализации в том, что она якобы утратила либеральную девственность и в очередной раз нажала на клавиши государственного контроля и дирижизма. Ибо в этих упрёках - не только неумение пользоваться зеркалом, но и закоренелое бесчувствие к тому, что происходит рядом.

Ибо только добровольный слепой мог на голубом глазу рассказывать о либеральных "образцовых социальных реформах" в Казахстане, чья образцовость состояла лишь в том, что государственный капитализм и корпоративное государство радикально выкинули вон свои социальные обязательства, утвердив себя и свою "китайскую модель" не на тотальном социальном контроле, а на либертарианском упразднении социальной ответственности, но не контроля.

Только добровольный слепой мог искренне умиляться "уникальности" высокого экономического роста на Украине, вроде как не зависящего от другого украинского чуда - многолетней политической смуты. Между тем именно политическая экономия, политическая борьба за централизованное распределение ресурсов, государственный социализм современной Украины - плоть от плоти советской жизни, новое, лабораторной чистоты, издание пережитой Россией недавней смуты, её das Futur Zwei - будущее, которое несомненно наступит, - если...

Государственный капитализм

Лабораторная чистота экономической географии Украины создана усилиями империи. Два главных исторических фактора её народного хозяйства - абсолютное аграрное перенаселение и старые индустриальные центры вокруг горно-рудной промышленности и тяжёлого машиностроения - идентичны главным факторам экономической истории Европейской России. С лабораторной точки зрения нет никакой разницы между мегаполисами Украины и мегаполисами Центра России, Урала и Поволжья. Как нет большой разницы между социально-политической инерцией собственно украинских и русских регионов, обременённых национальной динамикой Кавказа и Крыма.

Потому - не будь созданной во времена СССР ресурсно-промышленной базы Урала и Сибири, дающей современной России (и отчасти Казахстану) экономическую свободу, но обрекающей современную Россию на тяжёлое военно-географическое бремя защиты этой свободы, - индустриально-аграрные рынки Европейской России (100 млн.) и Украины (50 млн.) были бы принципиально равны. И самозаконный в силу своего масштаба, в любую смуту обеспечивающий стабильные внутренние инвестиции, потребительский рынок такой России и Украины вёл бы себя одинаково. За одним исключением: в России государственный социализм опирается на ресурсы, на Украине - на обязательства. В России государственный капитализм политически выражает себя в федерализме, на Украине - эксплуатации слабеющей унитарности.

До самого последнего времени главным институтом внутренней политики в России оставались субъекты федерации, независимо от их экономической состоятельности испытавшие весь спектр политических целей: от суверенизации до самоупразднения.

До сих пор неизменной осталась их главная черта - а именно их локальный государственный социализм, наибольший в богатейших и в беднейших регионах, чьё благосостояние или бедность равно стимулируют перераспределительную функцию местных властей. Федеративная практика России смогла отойти от конфедеративной перспективы, когда аккумулирование местных ресурсов или федеральных субвенций в руках местных властей-кланов делало избирательный процесс большей формальностью, чем нынешнее избрание губернаторов местными парламентами по рекомендации президента.

Но экономические аппетиты российских регионов не изменили, а проигнорировали административные границы, просто преодолев их в ходе межрегиональной экспансии (Москва и соседи, Петербург и соседи, Красноярский край и соседи), - а не совместного развития. Точно так же, как в мире, в Евразии - глобальный кризис и порождённый им дефицит внешних инвестиций делает экспансию сильных на новые локальные рынки экономически безальтернативной. Вкусившие федеральной политической борьбы, российские регионы находят более рациональной борьбу за локальные ресурсы и обмен их на участие в федеральных государственных корпорациях. Их пафос пока совпадает с пафосом центра. Локальному государственному капитализму нет экономической альтернативы.

Точно так же не было технической альтернативы консолидации энергетических ресурсов России, вся политическая разница между сценариями которой состояла в разнице между компрадорским субститутом государства имени Ходорковского и социальным и национальным государством имени Путина-Медведева.

Теперь, к счастью России, более нет избытка внешних денег и внешней инстанции для компрадорской экономики, но чем более бедным, тем более острым и агрессивным, к несчастью России и Украины, станет внешнее военно-политическое давление на Россию и Украину. Их общенациональные ресурсы станут не только инструментом национальной экономики, но и целью внешнего давления: консолидированная по "модели Ходорковского" горнорудная промышленность и государственная газотранспортная система (ГТС) на Украине, энергетические и географические ресурсы в России. Будь консолидированные энергетические ресурсы России сейчас вне контроля государства и на попечении внешних финансовых игроков, они давно уже сделали бы излишней саму российскую государственность. Будь они в руках регионов - они сделали бы избыточным централизованное государство.

Das Futur Zwei

Компрадорская горнорудная промышленность, лишённая перспективы внешних инвестиций, и предсмертная ГТС Украины - делают избыточной централизованную Украину. В страхе перед федерализацией лишив региональные кланы перспективы региональной политической власти, центральная власть Украины осталась наедине со всем бременем социальных обязательств.

Политическая экономия Украины опоздала к государственному социализму. Ежегодно живя посреди общенациональных выборов, украинские региональные кланы вряд ли теперь рассчитывают компенсировать свои многолетние издержки за счёт участия в централизованном перераспределении ресурсов: речь идёт уже не о ресурсах, а о бремени. Их единственный шанс обратить самовоспроизводящиеся, вечно живые потребительские локальные рынки себе на пользу и защитить их от очередного передела - превратить свою власть-собственность в федеративную власть. И чем больше нищающий киевский центр будет оттягивать введение выборности глав украинских регионов, тем меньше он будет им нужен.

Но что завтра? Das Futur Zwei, новая политэкономия Украины, ищущая новый язык для описания региональной суверенизации и конкуренции, столкнётся с тремя сценариями, каждый из которых заведомо не сможет стать общенациональным. Ни экономический эгоизм Юго-Востока, рассчитывающего бессодержательной лаской восстановить кооперационные связи с Россией и льготный вход на её рынок, ни локальный национализм Подкарпатской Руси, Галиции и Крыма, ни военно-политический авантюризм центрального Киева, тщащегося продать США или ЕС свою главу из букваря геополитики, - не могут стать общегосударственной повесткой дня Украины.

И это значит, что таковой повесткой сможет стать только внешний конфликт. Государственный социализм без ресурсов - прямой путь к геополитическому рэкету со стороны внешнего государственного капитализма, тем более грубому, чем более разноголосому. Питавший надежды Украины на экономический профит от евро-атлантической интеграции, новый, бедный глобализм может предложить ей только войну и участие в войне против России.

Это не ново. Но рэкет Futur Zwei несёт и новые вызовы для России - тем более глубокие, что они опираются на единую экономическую историю европейской части империи. Одесса и Крым - на Чёрном море, Донбасс - на Дону, Харьков - на русско-украинском пограничье - в рамках единого исторического и экономического пространства всегда подавляли (и отчасти подавляют сегодня) географически конкурирующие с ними побережье Краснодарского края, Ростов-на-Дону, Белгород и Воронеж. России природна, но крайне вредна эта некритическая близость.

Русская "династическая" внешняя политика, видимо, изжившая шок от болезненного поражения на Украине 2004 года, которому Россия целиком обязана зависимости от благорасположения Кучмы и Януковича, снова кладёт своё Futur Zwei в корзину Януковича (и с ним - Ющенко) и Тимошенко. Однако в этом формате нет будущей, послекризисной Украины, как нет и понимания судьбы будущей жертвы этой Украины - центральной России. Внешнеполитическая любовь у нас часто абстрактна.

Где теперь лоббисты прибалтийского транзита из России, самоослеплённого олигархической экономикой, "отделённой" (как "история от политики") от политической агрессивности Прибалтики и интересов российской портовой инфраструктуры на Балтике? Теперь, когда на дворе - профессиональная русофобия Прибалтики в ЕС, НАТО и Грузии, России было бы куда как труднее выживать, сохрани она основной поток своего балтийского транзита через Прибалтику.

Где теперь российские лоббисты открытия Абхазской железной дороги при блокирующем участии Грузии? Теперь, до и после войны в Южной Осетии, нам очень кстати на деле было бы вновь ощутить, что войну 1992 года против Абхазии Шеварднадзе начал под предлогом защиты железнодорожных грузов и - вдоль железной дороги...

Неизбежный крах государственного социализма на Украине и её федерализация создают для России исторический вызов, который только внешне можно назвать знакомым. Принято говорить, что украинская смута с запозданием повторяет генетически близкую ей русскую смуту 1990-х. Принято думать, что России следует ценой любых уступок избегать обустройства регулярных границ с Украиной, чтобы не рвать "общее пространство". Что в России опасно говорить о федерализации Украины, дабы не импортировать к себе её нестабильности. Но "общего пространства" с нынешней Украиной больше нет - и России, лишённой средств даже на анекдотический "либеральный империализм", полезней вспомнить другой опыт.

Послеордынская Русская земля ещё даже не стала Россией и не помыслила себя "Третьим Римом", как её исторические земли были поглощены "воображаемыми империями" - Великим княжеством Литовским, а затем - Речью Посполитой Польши и Литвы. Многовековая оборона России от Польши закончилась участием в её расчленении. Но России владение этим побеждённым воображением, создание там реальной промышленности и инфраструктуры не принесли счастья - напротив, вплоть до 1941 года западная граница была самым уязвимым местом России. Таким же ничем не преодолеваемым обнажением границ стал для России 1991 год. И не дай нам Бог обречь себя на ещё одну Польшу.

Экономическое и политическое обременение России внутренне нестабильной, даже федерализованной, Украиной, неспособной платить по своим социальным, национальным и политическим векселям, сделает Россию политически уязвимой и экономически несостоятельной, обескровит её исторические центры. Теперь, когда, вместе с границами политического Запада, к России приблизился экономический кризис и уже нацелился на её ресурсы, любая, унитарная или федеративная, Украина - станет источником хаоса и инструментом борьбы против России. И будет лучше, если этот источник и инструмент останется вне экономического и политического пространства России.

Статья опубликована в еженедельном ньюслеттере "Русский Журнал - Тема недели" (выпуск №8, 1 ноября 2008). Здесь публикуется с изменениями.